Эту ночь император вовсе не спал, к утру ему стало хуже, и всех слетевшихся в Ливадию великих князей, княгинь и княжон — у-у, воронье ненасытное! — собрали у него. Неофициально, но — прощались.
Елка — или все-таки Аликс? тело-то, никуда не денешься, таки её — окрепла достаточно, чтобы присутствовать. Её не стеснялись — родичи жениха считали, что она русским не владеет, а потому не сможет понять, что твориться вокруг. А вокруг творились интриги, и направлены они были против Николая — а значит, и против неё!
— Мой сын не способен править Россией! Он слаб и умом, и духом, — заявляла Мария Федоровна во весь голос. — Вчера он залез на крышу и кидался шишками в прохожих на улице! И это — царь? Нет, это не царь! Мы все погибнем с таким императором! Послушайте меня, я же ведь мать Ники и кому, как не матери, лучше всех знать своего сына? Вы хотите иметь на троне тряпичную куклу?
Её сразу же поддержали родственники — хором. И тут же, как черти из табакерки, полезли "претенденты на престол" — великая княгиня Мария Павловна из дома Мекленбург-Шверинского уже пихает к престолу своих отпрысков — Кирилла, Бориса или Андрея Владимировичей, сынов великого князя Владимира Александровича, третьего сына Александра II. Но их тут же оттерли в сторону, поскольку, во-первых, рождены от лютеранки, а во-вторых, есть кандидатуры и посерьезней: великий князь Николай Николаевич-младший, генерал-инспектор кавалерии — это для тех, кто повоинственней, ищущих твердой руки. И шестнадцатилетний великий князь Михаил Александрович, младший брат Николая — он-то легитимен во всем, кроме даты своего рождения. Ах, как жаль, что он родился младшим…
О Георгии, втором в линии наследования, не вспоминали вовсе. Неизлечимая болезнь обоих легких приковала среднего сына Александра III к горам Кавказа… В той, оставшейся далеко позади реальности, он скончался в девяносто девятом.
Но были и те, кому "тряпичная кукла" была выгодна. В первую очередь это были генерал-фельдцехмейстер, то есть "всея русской артиллерии начальник" великий князь Михаил Николаевич. Чаще проживающий на Лазурном Берегу, в прекрасной Франции, и поэтому зачастую заменяемый в обязанностях своим сыном, великим князем Сергеем Михайловичем, генерал-инспектором артиллерии и начальником Главного Артиллерийского Управления. В его функции, в частности, входили решение о том, какое орудие принять на вооружение, и распределение заказов. И, конечно же, генерал-адмирал, сиречь морской министр и главнокомандующий флотом. Великий князь Алексей Александрович.
Елка помнила, что после Цусимы "семь пудов августейшего мяса", как звали генерал-адмирала во флоте — за глаза, естественно! — вылетел с должности, как пробка из бутылки. Общественное мнение было настолько возмущено его казнокрадством, что не помог даже титул: ведь любая критика великих князей, как во внутриведомственной, так и в открытой печати, каралась по статье "оскорбление Величества и царствующей фамилии". Алексей Александрович "любил быстрых женщин и медленные корабли", и второе естественным образом вытекало из первого. Женщины стоили денег… а где же их больше, чем в военных заказах? Дамы Парижа, где генерал-адмирал "предпочитал проводить свои морские маневры", обходились России в один военный корабль ежегодно!
Помнила она и "снарядный голод" 1915 года, и высказывания ребят из родственного "Рарогу" военно-исторического клуба "Двуглавый Орел" о том, за какие взятки на вооружении принимались никуда не годные французские "Шнейдеры" вместо великолепных крупповских пушек, побеждавших на испытаниях, но проигрывавших конкурсы… В результате действий генерал-инспектора Россия имела "прекрасный балет и отвратительную артиллерию". Это в том смысле, что Кшесинская, ставшая постоянной пассией Сергея Михайловича, была, конечно, гениальной балериной — но ведь надо же и меру знать!
Таким вот, конечно, с "тряпичной куклой" дело иметь куда как выгодней…
Такие друзья похуже врагов будут!
Собираясь в гостиной первого этажа, Романовы, не смевшие никуда отлучаться из дворца, наспех жевали бутерброды, пили чай и молоко, приглушенно обсуждали острейшую новость сезона — "мозговую горячку" принцессы. Тут же вспомнили о связи её матери с мрачным фанатиком Давидом Штраусом, "богословом-рационалистом" из Тюбингена, "отклонения" её брата Санди… и — пошла писать губерния! "Злые языки — страшнее пистолета". И сам не очень-то, и невеста у него сумасшедшая…
Елка теперь постоянно была занята — она спешила вспомнить то, что здесь узнать было НЕВОЗМОЖНО. Тело, надо сказать, ей — ИМ — досталось неплохое. Хотя Елке было безумно жаль своей фигуры, а ещё больше — тех пяти лет упорнейшего труда, что она потратила, её создавая. Сотни часов кровавого пота за каждый миллиметр её талии, бедер и груди… А уж чего ей стоила кожа… А волосы? А лицо? Здесь одними упражнениями было уже не обойтись! До хирургии, впрочем, она не добралась… Но и одно обучение у стилиста правильному макияжу стоило… Даже вспоминать не хотелось, сколько. И на что ей тогда пришлось пойти, чтобы эти деньги добыть — об этом помнить не хотелось тоже.
С другой стороны… как раз лицо она получила совершенно новое. И от старого оно отличалось, как "Феррари" от "Запорожца". В молодости — до приезда в Москву и пару лет после — лицо Е. Зелениной отпугивало не только привередливых "охотников за головами" из модельных агентств, первоначально привлеченных ростом под два метра и вполне приемлемыми "обводами" (тогда она ещё не превратила их в нечто потрясающее, однако же "вполне себе ничего" о них сказать можно было и в те времена), но даже самых озабоченных одноклассников и однокурсников… И теперь этот самый "правильный макияж для сложного лица" ей был просто не нужен!
Алиса Виктория и т. д., принцесса Гессен-Дармштадтская, была настоящей красавицей: высокая, тонкая, светловолосая, с яркими синими глазами, прекрасной кожей и тонкими чертами лица… Проблема заключалась в том, что пользоваться всеми этими достоинствами Аликс не умела категорически — если не считать её охоты на цесаревича. В общении же со всеми остальными… Вспомнить хоть оставшийся на скрижалях истории анекдотец. О большом декольте некой дамы.
Страницы специально заведенной тетрадки заполнялись быстро. Рецепты всего, что только можно использовать для сотворения красивой себя, и для того, чтобы оставаться такой как можно дольше. А вперемешку с масками, гелями, кремами, лосьонами и шампунями — схемы и детальные чертежи механизмов, которых этот мир ещё не видел… но должен был увидеть в ближайшие годы и десятилетия. При этом память Елки вела себя очень странно. Воспоминания о тренажерах были свежи настолько, будто она минуту назад закрыла дверь родной "Гармонии". То же самое — и с энциклопедиями, справочниками и пособиями: схемы и рисунки виделись, как наяву! Словно не годы назад она листала их у помешанного на оружии Археолога, а буквально только что поставила на полку!
Ещё время занимали офицеры первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка, которым Ники командовал — Елка сразу по выздоровлении попросила жениха познакомить её с ними, поскольку она, дескать, должна узнать будущего супруга со всех сторон. "Будущий супруг" тут же растаял и потащил знакомиться. Николай очень любил армию — и на месте командира батальона, особенно батальона гвардейского, он был бы более чем уместен. Может быть, вытянул бы и полк. А уж со временем, набравшись опыта, так был бы способен и на большее. В конце концов, бывали в России генералы и похуже. И куда как похуже. Но — стать в двадцать шесть лет правителем грандиозной Империи, занимающей 1/6 часть суши? Несмотря на всю свою любовь, Аликс прекрасно видела недостатки своего суженного. Ну, а уж Елке-то знать их было положено по должности. И теперь обе они, заключенные в одно и то же тело, были навеки связаны с Николаем — в горе и в радости. До самого Ипатьевского дома — убереги, Господи!
Пока жених читал поступающие от министров доклады, Елка, выполняя предписания врача, гуляла по берегу, дышала морским воздухом и занималась физическими упражнениями. К обоюдному их с Аликс огорчению, Александра Федоровна не унаследовала от неё НИЧЕГО. Жаль. В каком же это романе герой попал в подобную переделку? Ах, да… И ведь выбрался Сокол!
А уж ей-то и вовсе грех жаловаться. По сравнению с ним, по крайней мере…
Конечно, рефлексы придется вырабатывать с нуля — так ведь и торопиться некуда.
Заодно совместные с гвардейцами разминки позволяли тренировать те навыки, которые Елка считала самыми важными для любой уважающей себя женщины. Аликс, страдавшей от острых приступов застенчивости и скромности, доходящих до полной нелюдимости, они были необходимы особенно. В конце концов, настоящая женщина и не должна пользоваться саблей, револьвером или винтовкой. Ножом — только в качестве столового прибора. Единственное, что она обязана уметь — так это превращать любого подвернувшегося мужчину в защитника, преданного до последней капли крови.