– Как вы понимаете, мне нечего терять! Но взять просто так и продырявить вас – неинтересно, если только вы сами не захотите. Поэтому советую оставаться на своих местах. Эй, подруга! – похлопала она по плечу остолбеневшую гувернантку. – Хватит рассиживаться! Сделай дядям ручкой и поедем!

– Я хочу остаться, – еле выдавила из себя Ольга.

– Оставьте ее, – попросил Константин. – Вы пьяны. Чего доброго, не доедете!

– Ей безопаснее будет со мной! Танцы кончились, господа!

– Сделайте что-нибудь! – взмолилась Ольга.

Антон рванулся вперед, но Еремин железной хваткой остановил его гуманный порыв.

Небо уже просветлело, а высотки все еще горели вдалеке. Праздничная московская ночь плавно переходила в праздничное утро.

Заревел мотор джипа «вранглер» розово-черной расцветки, навсегда уносящегося из жизни Антона.

– Что, так и будем стоять?! – крикнул он Косте, вцепившись в подоконник.

– Что предлагаешь? Поймать такси? Вызвать милицию?

Следователь опустился в кресло и закурил.

– Хотя бы милицию, – неуверенно произнес Полежаев.

– Отец ее все равно отмажет. А сядет овечка Оля. Ей припишут все смертные грехи. Я не могу так поступить с женщиной хотя бы потому, что несколько часов назад делил с ней постель.

Антон уселся напротив и провел рукой по трещинам столешницы.

– Что же делать?

– Спать. Сон – самый мудрый советчик. Иди ложись, а я подремлю в кресле.

Костя закрыл глаза и тут же засопел. Писатель еще долго гладил погибшую столешницу и рассматривал остатки пиршества. Потом поплелся в спальню…

Их разбудил телефонный звонок. Первым к трубке поспел Еремин.

Он услышал душераздирающие всхлипы, и медленный голос (или это со сна все казалось медленным и тихим?) проговорил:

– Это Катрин. Патя разбилась. Нет больше моей Пати…