Комендант укрепрайона Пазырев, был толстеньким, небольшого роста человеком с каким-то больным выражением на лице. Саша едва его узнал, настолько лицо отличалось от старой черно-белой фотографии.

Взгляд на нового подчиненного лишь усилил у генерал-майора раздражение.

Начались неприятности утром, когда Михаилу Ивановичу после завтрака вставили громко хлопнувший пистон. Начальству не нравились затянувшиеся сроки приемки дотов. Зачем орать, что он срывает важнейшее государственное задание? Он, что ли, сам себе доты строит? Занимается этим 74-е Управление начальника строительства Военно-инженерного управления наркомата, а его дело, как недавно назначенного коменданта УР, принципиально принять исполненный заказ.

Интересно, по какой такой причине именно он виноват в раздолбайстве рабочих, оставивших после себя кучи мусора и недоделок. И куда изволите засунуть пустые обещания от наркомата оборонной промышленности. Директора оборонных заводов совсем не спешили выполнять согласованный и оплаченный военными заказ[36].

Жаловались товарищу Сталину, но воз с места не сдвинулся.

В оправдание – тьма серьезных аргументов. Постоянно подводили смежники, невозможно по технологии наладить производство, а у главного производителя пушек для установок ДОТ-4 нашлись еще важные дела[37].

План вновь рушился на глазах, увязая во множестве неучтенных деталей. На одни лишь на согласования уходила уйма времени.

Звонок из штаба округа испортил коменданту аппетит прямо во время обеда. Строители жаловались на бухгалтеров УРа, задержавших оплату. И что? Ему готовые объекты нужны, а не подписанные акты с клятвенными обещаниями потом все непременно устранить и доделать. Уговорят поставить закорючку, ищи-свищи. Когда поймаешь, в ответ моргнут честными глазами и издевательски махнут его же бумажкой: «вы же подписали!»

Нет уж, пусть сами разбираются с нормами выработки и ловят разбегающихся со строительства рабочих. Когда вербовали, обещали золотые горы[38].

Генерал немного кривил душой. Новую должность он получил, завершив карьеру военного строителя. Руководство посчитало, что майор, на посту начальника УНР-74, обойдется наркомату чуть дешевле. Несмотря на повышение, обида до сих пор глодала сердце, Пазырев упорно желал знать, какая сволочь доложила о нецелевом расходе средств[39].

Перед ужином принесли шифротелеграмму. Там обязывали до десятого октября 41-го сформировать еще три новых уровских батальона. И, как всегда, не обещали ни людей, ни техники, требуя предоставить очередной план оптимизации внутренних резервов в трехдневный срок[40].

Вот уроды! Весь укрепрайон с бойцами, командирами, складами, штабом и учебной ротой – тысяча двести человек с хвостиком. Четверть от штата! А задачи ставят, как дивизии.

Какая, к черту, спокойная работа? А ежели что не так, пощады не жди. Четвертуют!

Впрочем, Ненашев справедливо заслужил генеральский гнев. Помятое обмундирование, запах смеси пота и одеколона, сытый и довольный, как у объевшегося кота, вид, круглые очки и портупея, сидевшая на Максиме, как на корове седло, рисовали из прибывшей личности весьма неприглядную картинку командира. Негатив усилила знакомая темнота у глаз, говорящая о неплохо проведенном в дороге времени. Запах дорогого табака едва заглушал тонкий аромат коньяка, категорически запрещенный врачами Пазыреву в качестве противоядия от многочисленных нервных потрясений.

Теплых чувств к нему не испытывал и Максим. В подчинении генерала примерно тысяча двести вооруженных человек. В основе три отдельных пулеметно-артиллерийских батальона, пришедших сюда в прошлом году из Мозырского укрепрайона. Каждый бойцов в триста. Еще учебная рота и штаб.

Двадцать второго июня он доложит наверх: «укрепленный район к бою готов» и во главе штаба двинется в Бельск, уводя людей подальше от неудачно начатой войны. Гарнизоны дотов так и не получат приказа на отход.

Но генерал не драпал, а вывел часть штаб УРа и инженеров, за что получил благодарность. Далее его ждал Могилев.

Михаил Иванович принялся думать, куда засунуть прибывшее чудо в нелепых круглых очках. Капитана рекомендовали для штабной работы, но формулировка «в распоряжение штаба 62-го Брестского УР» и недавняя шифротелеграмма открывала широкий простор для кадровых маневров.

Капитан ему не нравился. Его первый брошенный взгляд как бы оценивал самого Пазырева, достойно ли Ненашеву подчиняться своему новому командиру. Так я тебя, дружок, сразу на место поставлю. Выражаясь по-местному, по-польски – сунем товарища в задницу-дупу.

Не бросать же на исполнение идиотской директивы проверенные кадры?