Забыть про бесценную «книжулю», обнулиться еще раз и больше не страдать ерундой, попытавшись выслужиться в каком-нибудь другом клане, сев на нормальный оклад и долю в трофеях.
Или сжать в кулачки пальцы на ногах и продолжить идти к успеху на руках, раз уж перевернул всё с ног на голову. Поставив неопределенный успех впереди игрового пути к нему.
Медленно поднимаясь на ноги, он осмотрел то, обо что споткнулся. Если бы не облепившая губы пыль, он бы криво ухмыльнулся. Грязным комом оказался драный плащ, выкинутый видимо каким-то обозником прямо на ходу.
По причине ветхости, он мог разве что наготу прикрывать. И именно этого парню сейчас и не хватало.
Посчитав это хорошим знаком, Еремей завернулся в грязную тряпку. И побрел вперед уже значительно бодрее. Кто-то не сильно требовательный, мог бы даже предположить по его походке уверенность в завтрашнем дне, но это не точно.
***
«Радует хоть, что дороги тут отсыпают речной галькой. Мелкой и обкатанной. Не то чтобы приятно, но лучше, чем щебень или по кустам да буреломам прыгать, — размышлял Еремей, флегматично топая на восток по тракту. Все дальше от баронских селений, появляться в которых теперь было однозначно опасно.»
Долго еще одинокого путника сопровождали только хруст камушков на тракте да шелестящий гул древесных крон, выстроившегося вдоль дороги леса. Посвист и щебетание птиц да возня мелких животных в придорожных кустах.
Но, вот затянувшаяся идиллия наконец завершилась. И к ним торжественно присоединились приближающиеся раскаты грома с порывами ветра. Волей не волей пришлось шмыгнуть в придорожный лесок и, подскакивая голыми пятками на особо острых ветках, метаться в поисках укрытия.
Еремей как раз успел забраться под разлапистые ветви какого-то дерева с широкими листьями, отдаленно схожего по форме с елью, как с неба хлынули настоящие потоки дождя. Они часто забарабанили по листве, погружая лес в какофонию дробного шума, будто на современной электронной тусовке.
К собственному удивлению, парень ощутил, как заныли зубы. Вот точно помнил, что в прошлой игровой жизни вообще никаких неудобств не испытывал от дождя.
Ни в снег и мороз, ни в жару, зной и ливни. Все его прошлому телу было ни по чем. В реальном мире он тоже мог надолго уходить в лес, зажав мольберту под мышкой да закинув дедов рюкзачок на плечо. Сказывалось провинциальное детство.
Нынешнее тело, начало тревожно оглядываться, едва оказавшись на открытом пространстве, а в потемневшем лесу и вовсе затряслось напуганной мышью. И с этим нужно было срочно что-то делать. Волнами накатывавшая паника мешала сосредоточиться и давила изнутри.
Крутясь в художественных тусовках он, как и все, был знаком с эзотерическими практиками и представлениями. Не теряющими модности в кругу творческих людей уже с сотню лет.
Справедливо рассудив, что внутреннему «Я» от медитации должно тоже стать поспокойнее, Еремей сел, скрестил ноги и сложил пальцы в колечки.
И, затянул вовсе не ту мантру, какую собирался. Вместо простейшей «Ом», из его горла вдруг потекли совсем незнакомые и непонятные звуки:
— Ас шар-ра нах-ха трухо, вин уор-р атор-р ре-шунар-р, — изливалось густое басовитое полугудение, полустон.
Невозможно было сопротивляться этому внутреннему зову, изливающемуся в дрожащую полутьму. А на втором круге, последние мысли о сопротивлении полностью пропали, уступив место концентрации и сосредоточению на своих внутренних ощущениях.
А ощущал Еремей себя больше не парнем из глубинки, ищущим своего места в жизни, а молодым харати, что погиб в тайном храме теней жизни, так и не завершив обучения.
Ощущал смятение, потрясение и страх от соседства чьего-то чуждого разума в своем, но уже ненастоящем теле.