Поэтому клан укреплялся. Разбирали здание института, мародёрничали в оставшихся без охраны домах, уже заложили все окна на первом этаже, по периметру здания ставили кирпичную стену. В основном работы шли вечером и ночью, яркое солнце не давало выйти на улице в дневное время. Клан учился жить в темное время суток, учитывая необходимость тишины и вероятность появления Охотников. Кстати, их почему-то видно не было. Почему дома без охраны? Вместе с отключением энергии пропали и домовые со Стражами и Охранниками, так что союзников у нас теперь не было. Черт, это значит, и Буська мой пропал?
Хотелось ещё поговорить, спать естественно было не нужно, но постепенно, по мере восстановления параметров, меня накрыло: затрясло, зазнобило, резко заболела голова, заломило все суставы. Странное чувство, как будто что-то подталкивало ко сну. Андрей приволок откуда-то раскладное кресло, я закутался в одеяло и сразу заснул.
И сразу услышал её голос, моей маленькой девочки:
— Папа, привет. Ты здесь? — Поэтому, наверно, и голова заболела — это она пыталась со мной связаться.
— Привет, заяц. Здесь я, здесь. Как дела?
— У нас все нормально. У тебя что? Как себя чувствуешь? — Слишком напряженный у нее голос. Точно — что-то не так.
— Бодрячком, милая. Как мама?
— Папа, времени нет особо на семейные нежности, ты извини. Скажи, у тебя все нормально со здоровьем? В мире ничего странного не происходило?
— Нормально все у меня. Тут недавно солнце погасло, но сейчас все нормально уже. — Не говорить же ей, что меня тут убили уже раз триста. — Кстати, не знаешь, что это с солнцем было?
— Как убили триста раз? Что там у тебя происходит? Все настолько плохо?
— Не волнуйся, милая, выживу. Что с солнцем-то было?
— Пап, тут диверсия в клинике была, всю систему электроснабжения вырубило. Из больных в коконах только ты остался да ещё один. — Что-то с голосом ее действительно неладно. Хныканье пробивается.
— Этот один — не Перевозчиков фамилия? Толиком зовут?
— Да, точно, ты откуда знаешь?
— Повстречался с ним. Узнай мне про него побольше, ладно? На следующий раз.
— Я и сейчас расскажу. Виталий ваши истории болезни только что наизусть учить не заставляет. Он — преступник, маньяк, его пожизненно осудили за насилие над детьми. В тюрьме голову разбили, вот его на реабилитацию в клинику и определили, Минюст платит за лечение. Пап, у тебя точно все нормально?
— Да что такое? — Ее явно надо успокоить. — Как там дела, я ещё дедом не стал? Заяц, что ты переживаешь? Я обязательно выйду отсюда, мне нужно тебя и маму не только слышать, но и увидеть, и обнять.
— Папа, вот с «обнять» — проблемы… Сейчас комиссия разбирается, тут Правительство выделило грант на изучение. Короче… Пока не было энергии, виртком отключился, но твой кокон и кокон Перевозчикова по непонятным причинам работали. Почти полчаса. За это время ваши тела… — она шмыгнула носом — в общем… у тебя руки и ноги исчезли, только от суставов осталось чуть-чуть. Мы с мамой… ты подумай… об эвтаназии… Пап, ты же уже оцифрован, а? Перенесем тебя в другой мир, в Виэр, там мы с мамой. Виталий говорит, если синхронизация больше 70 %, то практически память восстановлена. Пап…
— Как — исчезли? Не понял.
— Они… — Няшка уже откровенно плакала у меня в голове — они… растворились. Тут ученые, медики, из Правительства люди. Папа, ты не переживай, ты же оцифрован, это сейчас как жизнь, только в сети, в Виэре.