К нам из Швейцарии приехал Харальд Бауман, он провел первый семинар по тому, что называется Германской Новой Медициной (ГНМ). Мне это показалось чем-то новым, интересным. Не могу сказать, что сразу проникся и решил, что хочу этим заниматься, но в общем и целом это оказалось весьма любопытно, некая новая область, которой раньше я не касался. А самое главное, что Харальд привез мне пакет материалов, книгу, которую позже перевели, показал таблицу, объяснил особенности работы с клиентами. Так я в эту тему стал понемногу погружаться, начал с интересом смотреть на тех людей, которые ко мне приходили.
Есть одна особенность, которую я много лет наблюдаю, она меня страшно удивляет. Заключается она в том, что когда тебе требуется помощь какого-то профессионала, неважно, в какой области, то (даже если ты живешь в Москве) вдруг оказывается, что найти толкового специалиста – задача не из легких.
Похожая ситуация имеет место и в области здоровья. Когда человек сталкивается с проблемами, он вдруг обнаруживает, что если обратиться к традиционной медицине, то в лучшем случае ему не на сто процентов помогут, а в худшем – человек, попав в эту систему, в каком-то смысле «сломается». Его убедят: то, с чем он столкнулся, абсолютно не решаемо, есть страшная статистика и т. д.
Некоторые успевают сориентироваться и понимают, что человек не болеет просто так, ни с того ни с сего. Мне задавали вопросы об этом, так что в какой-то момент мы решили книгу доктора Хамера перевести на русский язык, чтобы пользоваться ей как справочным пособием.
Позже, благодаря этой книге, я попал на семинар к человеку по имени Жильбер Рено. Он из Канады и преподает, как он это называет, «Исцеление воспоминанием» – есть такая терапия. В ГНМ терапии нет, это просто некая научная система, которая объясняет, каким образом заболевания возникают вследствие эмоциональных и биологических шоков. Идея данной системы состоит в том, чтобы донести до людей информацию: никто просто так не заболевает. У заболеваний есть причины, их можно найти. В некотором количестве случаев выяснение причин в принципе аннулирует заболевание, поскольку как бы убирает его основу.
По схемам и теории очень трудно ориентироваться, поскольку к тебе приходит живой человек со своей уникальной историей, со своими уникальными событиями в жизни, и он, естественно, в этот примитивный букварь не вписывается. Тебе нужно уметь его разговорить, чтобы он тебе доверился. Ведь если человек заболел, то у него явно произошло что-то нешуточное. Это один из элементов биологического шока – когда человек не может поделиться пережитым ни с кем по каким-то причинам.
Зная теорию и пытаясь ее применять, изучать, я не очень понимал, что конкретно делать с людьми. Жильбер Рено же не только объясняет, что делать, он еще показывает, рассказывает множество кейсов, где он действительно помог людям выздороветь, что абстрактную теорию и делает реальностью.
Когда я только начинал проводить первые семинары, помню, как организаторы меня спрашивали о темах, которые я планировал затронуть. Я называл темы, связанные с диагнозами, меланома, например, и они приходили в ужас: «Как ты будешь об этом рассказывать? Все же знают, что это что-то ужасное, об этом нельзя просто взять и сказать людям». Для меня же подобное было обычным фактом, я действительно знал нескольких людей, которые выздоровели. То есть это не должно представляться канцерофобией, распространенной в обществе, когда люди видят нечто ужасное, нерешаемое, означающее неумолимый конец жизни.
Жильбер сводит «страшные» диагнозы к вполне обыденному восприятию – сейчас, отработав с ним какое-то количество времени, я это хорошо понимаю. На недавнем глобальном форуме «Сила жизни» Жильбер назвал меня, стоя на сцене, «своим русским голосом», потому как я уже стопроцентно сжился с ним и с его системой.
Тем не менее до знакомства с Жильбером я уже работал лет 15 со своими различными техниками. Соответственно, когда я слушал его, у меня постепенно начали сливаться воедино его теории и примеры с теми методами, которые применял лично я. Свои алгоритмы работы с людьми я называю «Ясной практикой жизни». Они довольно простые, и в конце этой книги будет изложен самый универсальный из них.
Основная задача любой техники состоит не в том, чтобы показать человеку, по какому алгоритму работать, а в том, чтобы стать для него доверенным лицом, терапевтом, можно сказать, – и тогда пациент постепенно сам сможет осознать, от чего у него возникают те или иные состояния.
Вокруг этого есть определенная философия. Если вернуться к идее ГНМ, то это скорее не терапия, а просвещение и профилактика. Это то, что должны, на мой взгляд, детям преподавать в школе. Рассказывать, что у нас есть тело, и оно работает по определенным законам, которые можно сформулировать и примерно предсказать, как организм будет функционировать.
Для меня вечным источником недоумения являются ситуации, когда люди годами себя содержат в нехороших условиях, а потом удивляются, что они заболели, и очень сильно удивляются. Секрет же хорошего здоровья – именно в профилактике, заблаговременной и регулярной заботе о теле.
В действительности я не знаю, насколько было бы интересно людям в школе изучать подобный материал, но, мне кажется, это более полезная вещь, чем география или биология, к примеру, которые являются довольно абстрактными. Однако я считаю, что любому человеку в начале жизни необходимо объяснять принципы работы его организма, чтобы он знал, как питаться, какой режим дня организовать, почему люди заболевают, понимал, что болезнь – это не кара божья, а простой биологический процесс, который возникает по вполне предсказуемым критериям и по этим же критериям завершается.
Важный образовательный момент: объяснить, показать человеку, что произошедшее с ним – лишь следствие определенных событий в жизни, не что-то необратимое, и с этим можно (и нужно!) работать.
История была такая. Примерно в 98-м году у меня была девушка, и стала она в какой-то момент покашливать. Я поначалу пытался помогать какими-то своими методами, но быстро понял, что происходит что-то не то. Я позвонил ее маме-врачу, и девушка улетела домой, в один глухой сибирский городок. Через два дня мне позвонили, объявили, что это туберкулез, четвертая, последняя стадия в открытой форме – и жить ей осталось недели три, мол, можешь приезжать на похороны. Меня это изумило: близкий человек вдруг умирает, и таким страшным, неожиданным образом. Очень странная вещь – жил-был человек, а потом вдруг ни с того ни с сего изнутри будто самоуничтожается.
Плюс на тот момент мне было ничего не известно про туберкулез, кроме того, что это нечто ужасное и очень заразное. Однако, решив, что бросать человека в такой ситуации нехорошо, я прилетел к ней. Мы стали работать по моим методам: 3–4 раза в день проводили маленькие занятия, просто прорабатывали все, что приходило в голову. Я пытался помочь, разговаривал с ней, разбирал происходящее.
Оказавшись с девушкой в местной больнице, я столкнулся с тем, что меня сразу списали со счетов (ведь я «обязательно» должен был заразиться), однако страшно удивились, проведя обследование и обнаружив, что, оказывается, я здоров. Ей же предложили оказать только паллиативную помощь – чтобы человек более комфортно умер.
Конечно, мы отправились домой. Мама ее кормила, я несколько раз в день занимался. Мы с ней спали вместе, в одной постели. Как-то незаметно прошло два месяца, и мы решили поехать в больницу, чтобы проверить состояние, – не умирает человек пока вроде. И случилось невероятное: врачи, сделав рентген, решили, что над ними издеваются и привезли им совершенно другого человека. Снимок показал абсолютно чистые легкие. Более того, когда обычно люди болеют туберкулезом, у них остаются кальцинаты, какие-то следы, а там вообще ничего не было, совсем. К слову, в течение 20 лет после пережитых событий болезнь ни разу более не давала о себе знать.
В общем, после этого к нам потихонечку стали подъезжать люди на черных джипах и говорить: «Тут слух пошел, что вы безнадежно больного человека из могилы вытащили». Этого я тоже совершенно не ожидал.