Муссолини рвал и метал и сыпал проклятиями в адрес Гитлера. Он обзывал его последними словами и говорил, что фюрер — дегенерат, извращенец и опасный сумасшедший, а нацисты — не борцы за национальное дело Германии, а «кретины и педерасты».
Насчет «педерастов» — это была буквально цитата из германской прессы.
В самом конце июня 1934 года в Германии прошла так называемая «Ночь длинных ножей», в ходе которой было уничтожено руководство SA[89]. Так вот убитого тогда Эрнста Рёма как раз в гомосексуализме и обвиняли…
Но, как бы то ни было, насчет предполагаемой сексуальной ориентации нацистов — это был вопрос второстепенный. А первостепенным было то, что дуче, не ограничившись руганью, велел немедленно выдвинуть на границу с Австрией две альпийские дивизии.
Сведения об этом получили максимально возможную огласку — об этом писали все газеты Италии. В выражениях они не стеснялись — сообщали, например, что «германцы носили шкуры в те времена, когда в Риме правили Цезаръ и Август».
Германское посольство оправдывалось тем, что все случившееся в Австрии вовсе не направлялось из Берлина, а было, так сказать, местной инициативой австрийских нацистов. Дуче до объяснений не снизошел. Военная демонстрация на итало-австрийской границе, собственно, оказалась достаточной.
Но решил ее еще и усилить.
V
4 января 1935 года Бенито Муссолини, одетый по самой что ни на есть консервативной моде — имелся даже цилиндр на голове, — прибыл на вокзал Термини. Его сопровождал посол Франции в Риме месье де Шамброн. Поезд из Парижа подошел к перрону — и тут из вагона, не дожидаясь полной остановки, соскочил очень живой человек. Он, улыбаясь, направился прямо к Муссолини, приветствуя его еще издали[90].
Это был Пьер Лаваль, министр иностранных дел Франции.
Д’Аннунцио когда-то говорил, что для итальянца настоящая слава приходит только тогда, когда он признан в Париже. Если принять это утверждение за основу, то можно говорить, что настоящая слава пришла к Бенито Муссолини в 1935 году — все парижские газеты писали только о нем, Превозносилась его государственная мудрость, его называли великим человеком, который определяет судьбы Италии.
Лаваль в Риме и вовсе сказал, что Муссолини вписал в историю ее самые лучшие страницы.
Понятно, что все эти восторги имели под собой некое основание. И действительно, 7 января 1935 года в Палаццо Венеция было подписано соглашение между Францией и Италией, призванное «начать новую эру в их отношениях».
Франция уступала Италии некоторые спорные участки на границе ее колониальных владений в Ливии и в Сомали и гарантировала привилегии итальянских компаний в Тунисе на 30 лет, вплоть до 1965 года.
А Италия обещала самые полные «консультации с Францией по всем вопросам, связанным с европейской политикой». На случай, если природа этих консультаций оставалась кому-то не вполне ясной, в Италию были приглашены с визитом ветераны Великой войны — и они действительно приехали в количестве пары тысяч человек и прошли по Риму парадом под клики одобрения.
А французская эскадра посетила Неаполь — тоже с «дружественным визитом».
Начальники Генштабов обеих стран тоже начали дружеские консультации — Италию представлял генерал Бадольо, а Францию — генерал Мишель Гамелен. Газеты превозносили истинно родственные отношения двух «латинских сестер», Франции и Италии, и даже более того — Великобритания тоже желала присоединиться к этому нерушимому союзу.
11 апреля 1935 года в небольшом курортном городке Стреза в Италии, на озере Лаго-Маджоре, был образован так называемый «Фронт Стрезы». Поскольку в марте 1935-го Германия восстановила у себя воинскую повинность, то конференция в Стрезе рассматривалась как реакция на этот шаг.
Три державы — Англия, Франция и Италия, — как говорилось в ту пору, «подтвердили предусмотренные Лигой Наций санкции на случай агрессии с чьей бы то ни было стороны», и было понятно, что санкции эти, в случае чего, будут направлены против Германии.
По мнению газет, уж теперь-то мир в Европе будет надежно обеспечен.