Давыдов закашлялся… Подобной раскрепощенности он, признаться, не ожидал.

– Так там же, в коллеже.

– Так он же, ты говорила, девичий?

– И что? – Панночка снова расхохоталась, уже куда громче. – Мальчишки же заходили… Один мне очень нравился, очень. Такой светловолосый, синеглазый, красивый… И однажды мы пошли в сад… Там, в саду, все и сделалось. Очень даже славно! Правда, отец Станислав, падре, заметил… Правда, тогда сразу не подошел… А потом долго смеялся!

– Смеялся? – искренне изумился Денис. – Вот так падре!

Данута сверкнула глазищами:

– И что? Очень хороший человек наш падре Станислав! Читал нам лекции по древней истории, учил латыни. А по поводу… ну нашего… сказал так: ханжество, сказал, хуже всего. Любовь не такой уж и грех. Тем более его и замолить можно.

– Так ты замолила?

– Замолила. Падре Станислав лично меня исповедовал… И многому научил в любви! Вот ты, Денис, ведь был в Париже?

– Ну, конечно, был! – рассмеялся, наконец, и Давыдов. Все же забавное вышло знакомство! И девчонка эта, Данута, забавная. Раскованная, как будто в двадцать первом веке живет.

– Значит, был… И знаешь, что такое французская любовь? А ну-ка…

Денис не стал отказываться – иначе б какой он был гусар? Тем более что девушка сама предложила… Расслабился, чего уж… Правда, не успел и оглянуться, как бойкая панночка оседлала его, словно доброго жеребца, запрыгала, задергалась, застонала… Что там она говорила про ханжество? Все правильно, самая жуткая вещь!

– Ой, славно как, славно! Добже… Ты хороший любовник, Денис!

– Да и ты…

– Ты спрашивал меня о Франтишеке Новаке…

– О ко-ом?

– Ну, тот франт в желтом галстуке.

– Ах, да!

– Так вот он – мужеложец, содомит!

– Вот так да-а! – Денис Васильевич по-настоящему удивился. – И что, вот прямо все об этом знают?