Вот тогда и узнал он у изобретателя о его грустной судьбе, и о том, как медленно развивается «Сахарный проект». Хотя все уже готово, и земля есть, и помещики, вроде бы готовы выращивать, и крестьяне не плюются и не говорят о дьявольском семени.
Проблема в инвесторах. У бедного, почти нищего изобретателя, конечно, никогда не будет таких денег, а богатые россияне не хотят инвестировать в рискованный проект. Хотя даже как не хотят? Во второй четверти XIX века богатыми были только дворяне, которые не только не умели, но и не хотели зарабатывать деньги инвестициями.
А тут еще активизировались поставщики тростникового сахара из Америки. Прибыль этого продукта давала миллионы рублей прибыли. То, что он был очень дорог и не доставался простым людям, их не очень-то интересовали. Закон рынка: хочешь — бери, хочешь — не бери, все добровольно.
Про свекольный сахар они и знать не хотели, решив придавить реформаторов деньгами, а при случае и силой, дав взятку нужным чиновникам.
Андрей Георгиевич, попаданец XXI века, конечно, был чужд таким настроениям. Поговорив немного, он, восславив милостивого Бога, по-доброму сказал чуточку слов, и даже денежек предоставил. Конкурентам он вообще ничего не сказал. Те сами, узнав, кто появился на стороне свекольного сахара, тихонечко ушли.
О дележе прибыли не говорили. Феодальная России того времени была не той страной, где господствовало патентное право. Нет, здесь по-прежнему решало право сильного и денежного. Так что сколько дал его превосходительство министр и действительный тайный советник, тому и должен радоваться бесправный изобретатель. О святом положении его высокопоставленного покровителя Алексей Семенович не то, что не знал, просто не верил. Был он прагматичен до конца костей и в Бога, к сожалению, не верил. Да и не об этом речь.
Разумеется, изобретатель был щедро вознагражден, хотя и сам Макурин оказался завален деньгами. Это ведь даже если по несколько копеечек с россиянина взять, то сколько будет? А брали больше, гривенниками, даже полтинниками, а кто богаче рублями. Очень уж вкусен и дешев был сахар. А уж пищевая промышленность сразу брала на миллионы рублей.
По этому поводу, Макурин сам хвалил свою продукцию. При чем, как хвалил? Скорее уж заваливал императорский стол. Когда еще российский дешевый свекольный сахар не был известен, а головами тростникового давали взятки, так они были дороги, Андрей Георгиевич принес на вечерний чай голову сахара и смело взгромоздил ее в центре стола личной августейшей столовой.
В ней было в этот час только трое мужчин — Николай I, цесаревич Александр и сам Макурин. Вообще, император, как военный, все любил делать «во фрунт», в том числе и кушать. Его семья к этому давно уж была приучена. Но порядок к ужину был более мягок и каждый приходил, как мог.
Николай покосился на сахарную голову, но смолчал. В конце концов, ужин это не парадный строй, каждый волен носить свои продукты, раз уж был приглашен. Так что сахар был как бы не был увиден ни императором Николаем I, ни, тем более, цесаревичем Александром. Хотя тот и хмыкнул и укоризненно посмотрел на святого, что ж ты, мол, делаешь? Но словами никак это не обозначал.
Но Макурин не сконфузился, более того, он даже сам предложил сахару императору. Николайк сладкому был равнодушен. Ел, конечно, тем более с чаем, но не преувеличивал. И от предложения Макурина отказался, показал маленькой ложкой, мол, пью со сладким вареньем.
Тогда настырный сегодня министр предложил сахар цесаревичу. Тот не отказался, отщипнув специальными щипчиками небольшой кусочек.
Подождав, пока тот его, не торопясь, употребит с кружечкой чаем, Андрей Георгиевич поинтересовался, как ему вкус?
Александр оказался в тупике. Не отравить ли собирается их святой, отправить так сказать к Богу в гости. Впрочем, с этим не шутят. И с ядом, и с Богом. Поинтересовался у спрашивающего, что вкус немного странен, а, в общем, в чем, собственно, дело?
— Ваше императорское высочество! — торжественно сказал Макурин, — позвольте вас поздравить, вы первым попробовали российский сахар, изготавляемый из свеклы!
— М-да? — теперь уже заинтересовался Николай. Откусил кусочек, запил чаем, опроверг сына: — ничего такого он не почувствовал. Сахар как сахар, сладкий и вкусный. Не знаешь, так и не поймешь, тростниковый он или свекольный.
— Ну да, — вынужден был признать Александр, — сахар он, прежде всего, сахар.
— И почем стоит фунт? — задал Николай самый важный для себя вопрос.
— Наша компания продает по два-три рубля, — машинально ответил Макурин. Николай заметно поморщился. Стоимость свекольного сахара кардинально от тростникового не отличается. Стоит ли тогда ломать копья?
— Извините, ваше императорское величество, — постарался реабилитироваться попаданец, помня, как он опростоволосился в свое время с солью, — это голова сахара столько стоит, фунт будет гораздо дешевле. При массовом производстве миллионов пудов фунт будет не дороже десяти — пятнадцати копеек. А производить мы будем десятки миллионов пудов.