10

Сама толком не знаю, чего я ожидала, когда входила в тот дом на Уэст-Энд-авеню. Помню, как Мак показывал мне свою квартиру после переезда из общежития. В то время он начал учебу на третьем курсе, значит, мне едва исполнилось пятнадцать.

Он жил в городе, поэтому ни родителям, ни мне не нужно было никуда ехать, чтобы повидать его. Время от времени он сам забегал домой, или мы встречались в ресторане. Я знаю, что после исчезновения Мака родители беседовали с его соседями по квартире и другими студентами, жившими в доме, но меня на эти встречи они с собой не брали. В то первое лето они заставили меня вернуться в лагерь, хотя единственное, чего мне хотелось, — помочь в поисках брата.

Так получилось, что я даже была рада встретиться с Крамерами именно сейчас, а не раньше. Вчера пришлось целый день ходить с мамой по магазинам, где она делала последние покупки перед круизом. А потом в одиннадцатичасовых новостях прозвучало сообщение о нью-йоркской студентке, пропавшей накануне поздно ночью, по дороге домой из бара в Сохо. Показали фотографию ее отца и брата, выходящих из высотного дома в Виллидж, где она жила, и я, вздрогнув, поняла, что это от меня по соседству. Сердце сжалось от боли за них.

Никакие деньги не способны убедить мою маму, что жить в Виллидж ничуть не опаснее, чем на Саттон-плейс. Для нее квартира на Саттон-плейс — настоящее убежище, дом, который они с отцом были счастливы приобрести, когда она вынашивала меня. Поначалу это была просторная шестикомнатная квартира на одном этаже, но впоследствии, когда отец добился большего успеха, он удвоил площадь, купив квартиру над нами и сделав жилье двухуровневым.

Сейчас эта квартира кажется мне тюрьмой, где мама до сих пор прислушивается в надежде, что в двери повернется ключ, войдет Мак и крикнет: «Я дома!» Для меня вера в его возвращение превратилась в неизбывную печаль. И я чувствую себя жуткой эгоисткой. Я любила Мака, моего старшего брата, моего приятеля. Но я не желаю дольше оставаться на крючке. Даже решение подождать, прежде чем добиваться места в конторе окружного прокурора, не имеет никакого отношения к будущему проблематичному отпуску. Просто я пытаюсь найти Мака, и если все-таки не найду, то пообещаю себе, что отныне наконец заживу собственной жизнью. Пока мама в отъезде, я проведу почти все три недели на Саттон-плейс, но вовсе не из соображений безопасности — просто на тот случай, если Мак каким-то образом узнает, что я расспрашиваю всех, кто был когда-то к нему близок, и попытается связаться со мной по телефону.

Здание, в котором раньше жил Мак, — старое, фасад отделан серым камнем, очень популярным в Нью-Йорке в начале двадцатого века. Но тротуар и ступени чистые, дверная ручка на входе отполирована до блеска. Первая дверь не запиралась, а вела в узкий коридорчик, откуда можно было позвонить по домофону в любую квартиру или воспользоваться ключом, чтобы попасть в вестибюль.

В первый раз я разговаривала с миссис Крамер и теперь, сама не знаю почему, ожидала услышать в трубке домофона именно ее голос. Вместо нее ответил мужчина и рассказал, как пройти в их квартиру на первом этаже.

Когда я вошла в дом, дверь квартиры 1-Б была уже распахнута, и меня ждал человек, представившийся Гасом Крамером, смотрителем. Просматривая утром документы, я вспомнила, как мой отец отзывался о нем: «Этого типа больше волнует, как бы его самого не обвинили в исчезновении Мака, чем то, что случилось с нашим мальчиком. Его жена — еще хуже. Она имела нахальство заявить, что мистер Олсен будет очень расстроен. Как будто нам есть дело до хозяина доходного дома!»

Странно, но, собираясь на эту встречу, я никак не могла решить, что же надеть. Сначала достала из шкафа легкий брючный костюм (примерно в таком я ходила на службу к судье), но он отчего-то показался мне чересчур деловым. Мне хотелось, чтобы Крамеры чувствовали себя в моем обществе уютно. Мне хотелось, чтобы они видели во мне младшую сестру Мака, мне хотелось понравиться им. Тогда, возможно, они мне помогут. Я решила надеть хлопковый свитер с длинными рукавами, джинсы и босоножки. На удачу надела цепочку, подарок Мака на мое шестнадцатилетие, с двумя золотыми подвесками — один в виде коньков, а другой — футбольного мяча, в честь двух моих любимых видов спорта.

После того как Гас Крамер представился и пригласил меня в квартиру, я словно оказалась в прошлом. Несмотря на успехи папы, он так и не смог уговорить мою бабушку переехать из ее квартиры на Джексон-Хейтс в Куинсе. Здесь я увидела такую же мебель, обтянутую велюром, персидский ковер машинной вязки и приставные столики с кожаным верхом, как у нее. Единственное, что не вязалось с общей обстановкой, — стеклянный кофейный столик.

Глядя на Крамеров, невольно веришь, что некоторые супруги с возрастом действительно становятся похожими друг на друга. Его седая шевелюра была точно такого же стального оттенка, как у нее. Оба ниже среднего роста, оба коренастые. И светло-голубые глаза у обоих смотрели настороженно, а на лицах была одинаковая натянутая улыбка.

Роль хозяина взял на себя третий, кто находился в комнате.