Пролог

Автомобиль, чуть пофыркивая, медленно ехал предвоенной Москвой. Почему предвоенной? Невысокий сухонький старик, пассажир авто, никак не мог избавиться от именно этой мысли. Мирная, но все-таки предвоенная Москва. Вот, троллейбус рассыпал искры, поворачивая с Садового кольца, машина поворачивает за ним, вливаясь в неплотный строй легковушек, стремящихся к центру столицы. На улицах немного прохожих, усиленно укутанных в теплые одежды. В глаза бросилось несколько новых плакатов накануне 23-го февраля столицу украшали соответствующей агитацией. Обычная мирная жизнь в обычной мирной стране. Старик, как профессионал, прекрасно понимал, что войны не избежать. Понимал, что страна усиленно готовится к войне. Он уже несколько лет не держал руку на пульсе, но кое-какая информация к нему доходила. Сложив два и три, он получил однозначный вывод: войны не избежать! Поэтому называл про себя этот мирный город, присыпанный рыхлым февральским снегом предвоенным. Год? Два? Три? Не более трех лет, не более. И тогда германская орда снова нахлынет на российские пределы. Примерно так он оценивал мировую обстановку на конец февраля 1940-го года.

«Пять с половиной лет в отставке. И вот на тебе, понадобился! Можно, сказать, сподобился предстать пред ясны очи! Не ожидал, что старая перечница кому-то еще пригодится, чуток всего до семидесяти четырех, а вот тебе, батенька, пригласили»…

Легковое авто чувствительно тряхнуло на повороте, старик поморщился, сидящий около водителя капитан из наркомата обороны полуобернулся, попросил извинения за неопытного воителя, а машина уже выходила на финишную прямую – быстро приближались стены и башни Кремля.

В приемную вождя старичок вошел достаточно быстрым и энергичным шагом. Там никого из посетителей не было. За столом блестел лысиной невысокий круглолицый человечек, одетый в военный китель без знаков различия. Александр Николаевич Поскребышев бросил быстрый взгляд на вошедшего:

– Евгений Захарович? – он не столько спрашивал бессменный секретарь и помощник Сталина, сколько ставил галочку в протоколе.

– Так точно! – четко по-военному ответил генерал-майор царской армии, а ныне комбриг в отставке, Евгений Захарович Барсуков[1].

– Вы раньше на приеме у товарища Сталина не были? – опять не столько вопрос, сколько утверждение.

– Так точно. Не был.

– Обращайтесь к нему просто: «товарищ Сталин». Подождите две-три минуты, вас пригласят.

Если смотреть со стороны, то казалось, что сошлись два оперных персонажа, причем из опер с комическим уклоном: генерал Барсуков (я позволю себе так его называть, потом что очень скоро, в этом бурном сороковом году, после переаттестации командного состава РККА, он снова станет генерал-майором артиллерии), напоминал лицом дон Кихота, мелкие черты лица, крупный череп с большими оттопыренными ушами, гладко выбритый почти до зеркального блеска, а еще седая бородка-эспаньолка да мощные усы, почти прямые, выдающиеся усы, я бы даже сказал, усищи, в общем, иллюзия натурального дона Кихота, вот только посажена сия голова была на тело такого же натурального Санчо Пансы, который в мундир помещался с трудом – мешал появившийся животик, следствие отдыха в отставке. Генерал и в отставке продолжал работать, даже закончил весьма серьезный труд: «Русская артиллерия в мировую войну», первый том которого был уже напечатан, а второй вот-вот готовился появится на свет. Но все-таки возраст, уже не такой подвижный образ жизни, писательский труд… Вторым комическим персонажем мог показаться секретарь Сталина Поскребышев. Если нарастить Буратино живот и убрать длинный нос, оставив его таким, как был первоначально – пуговкой, то представление об образе товарища Поскребышева будет почти исчерпывающим. Удивительно другое – этот человек невыдающейся внешности обладал выдающейся памятью, его называли ходячей энциклопедией, он мог дать справку практически по любому вопросу, помнил абсолютно точно любого посетителя по имени-отчеству, никогда ничего не забывал… и никогда не лез на передний план. Как говорится, знал свое незаменимое место[2]. Секретарь собрал в папочку какие-то документы, после чего поднялся, зашел в кабинет Сталина, через несколько секунд вернулся и обратился к генералу:

– Евгений Захарович, проходите, вас ждут.

Часть первая