Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Глаза расширялись, расширялись и… сузились, не лопаться же им. А слёзы кап-кап.

— Заткнись и так тошно. — Осекла она его, постепенно приходя в себя. На неё нельзя давить. В ней ничего больше нельзя разрушать. Всего и так осталось по — минимуму. Возврата к прежнему не будет. Никогда мужик не будет ей указывать как жить. Тем более, чужой и не понятно какой и откуда взявшийся. Телефон он пришёл чинить. Кто ему мешает. Пусть себе чинит и убирается прочь.

Он сунул ей в руку свой платок и покладисто буркнул:

— Не хами.

— Я? Кто тебя звал, проваливай. Всю жизнь о таком помощнике мечтала. — Болтала всё что непопадя она. Отхлебывала из чашки безвкусную воду, заглушая ей булькающие в голосе слёзы, и болтала. — Кто-то измывается, понимаешь? Надо мной, понимаешь? О-о… я не переживу это.

Он присел на краешек и прижал её трясущуюся в плаче голову к себе.

— Тихо-тихо-тихо, мадам Долгова, что-то уж вы больно разошлись и отвлеклись от существа дела. Кончайте страдать и приступим к работе.

Парень, поднявшись и водрузив очерёдную вещь на место, посмотрел на неё исподлобья: «Вот ведь бабская натура!..» С одной стороны — бабу развезло от переживаний. С другой — она при всём при этом пытается командовать. Он не любил подчиняться женщинам. Справедливо считая, что наличие у женщины властного характера может оказаться только разрушительным, но уж никак не созидательным. Поэтому разговор с прекрасным полом у него был всегда коротким. Так уж устроен свет, что на двух концах прямой не может быть двух лидеров. Если лидирует женщина, то мужчина — под каблуком. А это ненормально. Если давит мужчина, то льются слёзы у женщины и это тоже ненормально. Хотя он догадывается, что только равенство, уступки и понимание устроят эти два конца, но в жизни рулит к своему концу.

— Вообще-то, я считаю, что любая профессия накладывает на человека свой отпечаток. И ты не исключение. Думал: раз сочиняешь эти чёртовы детективы, должна хоть что-то смыслить в сыскном деле… Ан нет, то не про тебя…

— Куда нам со свиным рылом…,- скривилась она, собираясь ругаться.

Только он, не дав набрать скорость, перебил:

— Ну, вот что я тебе скажу, подруга, хватит истерики закатывать. И разлёживаться нечего. За работу пора, — грубо объявил он, неизвестно с чего разозлившись на бестолковую женщину.

Она же ошарашено на него смотрела. Что это он командует? Но до выбуху не дошло. Её взгляд поймал его руки, под её сверлящим взглядом, они ловко принялись возвращать вещи на свои прежние места.

— Откуда знаешь, что пишу? — спросила примирительно она, отползая с серединки кровати к краю. Всё-таки он прав нечего раскисать и помощь не лишняя. Ради правоты она на многое согласна закрыть глаза.

— По фотографии на обложке, — усмехнулся он, разбираясь с трюмо. — Я не ратую возвращаться в советскую литературу, но надоело понимаешь ли нынешнее занудство, которое ничем не лучше.

Лена покосилась на свою книгу с приличным портретом и насколько это возможно успокоилась. Она теперь была убеждена сто процентов, что ищут именно эту дискету. Да, этого можно было ожидать и прав он, она ворона. Впрочем, этот ценитель литературы пусть думает о её книгах всё что хочет. Трепло. Она выше этого. Поднялась с кровати, потёрла виски и, сняв плащ, повесила в пустой шкаф.

— Сумки с продуктами за дверью остались, — проговорила так сама себе. С одной стороны, наверное, это не плохо, что она в такой момент не одна, с другой стороны, кто его вообще-то знает, что это за фрукт…

— Занёс уже. На стульях в кухне всё. Ты так визжала, что соседка из двери напротив выскочила. Я всё быстренько в охапку и сюда. Терпеть не могу, когда соседи суют нос в чужие дела. — Объявил он, собирая с пола и расставляя на столик её косметику. — Каждая, блин, художница, рисует, рисует… — Высказал и переключился на другое. — Вешалки с тряпками я в шкаф определю, а бельё сама рассовывай. Учти, всё на кровать бросаю.

— Делай, как знаешь, — отмахнулась она, не понимая его энтузиазма и немного смущаясь за ношенное бельё, что валялось на полу. Она как-то при его азарте легко незаметно успокоилась и забыла про царившую вокруг канитель, свою головную боль, что сдавила виски. Выудив из кармана телефон, принялась названивать сыну. Не став объясняться попросила срочно прибыть.

Двое не одна. Дело потихоньку делалось. Работа подкатывалась к кухне, когда пришёл Данька. Для него — он действительно приехал довольно быстро. Скинув с ушей наушники, он зачесал макушку.