— Осталось занести спальники... Печка там внутри, она неизвлекаемая. Судя по тому, что компрессор работает отлично, батареи печки тоже держат заряд как надо.
— Прекрасно! — искренне восхитилась девушка. — Ну, тогда я займусь ужином, а вы с мэтром можете пропустить по стаканчику вина.
— Разумеется, но сперва я осмотрюсь, как тут что: у меня, знаешь ли, свои привычки... тактического характера.
Примирительно улыбнувшись Ансельму, который уже тянул из машины канистру с вином, Детеринг прошел мимо колодца и свернул к реке. Утоптанная дорожка вела его к пологому берегу, на котором кто-то соорудил несколько грубых скамеек и даже что-то вроде дощатого причала. Чуть сбоку, на песчаной проплешине, стоял изрядных размеров камень, гладко обтесанный сверху. Поверхность его говорила о том, что каменюку регулярно используют в качестве стола для разделки рыбы: Йорг присел на корточки, рассматривая непривычный кирпично-серый колер камня с частыми вкраплениями желтых фракций, и его нос сразу учуял характерный запах. Несколько минут Детеринг сидел возле каменного стола, в глубокой задумчивости трогая пальцем его сырой бок, а потом резко выпрямился и пошел в лагерь.
Мэтр Ансельм, весьма довольный его возвращением, сразу же протянул Йоргу стакан.
— Я уж заждался, — с шутливым упреком заявил он.
— Ну-у, извините, — поднял руки Йорг. — Должен же я был обследовать окрестности на предмет наличия путей к отступлению... Кстати, дорогой мэтр, — он осушил стакан, поставил его на канистру и потянулся за сигарой, — а не сходить ли нам к воде? Пусть Нина хозяйствует без нас, а то она, кажется, немного стесняется.
— Отличная мысль, — старый юрист прищелкнул пальцами и многозначительно хлопнул себя по груди, — тем более что у меня тут есть пара глотков граппы.
Они спустились к речке. Ансельм уселся на скамью, достал сигарету, обстоятельно прикурил, потом сунул руку во внутренний карман куртки и протянул Йоргу флягу в кожаном чехле. Детеринг попробовал напиток — явно домашнего приготовления, обжигающий, но ароматный, — вздохнул и с прищуром посмотрел на противоположный берег, где зеленые ветви клонились к самой воде:
— Как я вижу, рыбаки ездят сюда уже очень давно. Что, здесь хорошо клюет?
— Я не любитель этого дела, — Ансельм почесал щеку, на которую уже примостился какой-то крохотный кровосос, — а с чего вы взяли, что давно? По-моему, эту стоянку выстроили биологи из города всего лишь лет пять назад. Раньше тут тоже бывали всякие любители романтики, но не слишком часто.
— А это? — удивленно поднял плечи Йорг, указывая на каменный «стол».
— Что?
— Этот камень врыт в землю никак не пять лет назад. И сам он какой-то необычный, я таких никогда не видел.
— Да? — мэтр Жеан встал, подошел поближе и дернул плечом: — Похоже, вы правы. Кто-то притащил его сюда из каменоломни. Наверное, геологи в ту пору, когда они здесь еще работали на регулярной основе, тоже любили рыбалку. А каменоломен тут множество, до ближайшей километра три, не больше.
— И тут добывали именно такой камень?
— Нет... Я такого точно не встречал, хотя по окрестностям лазил изрядно. Хм, действительно интересно. Но, с другой стороны, — Ансельм дернул плечом, — кто сейчас нам скажет, какой камень тут рубили сто лет назад?
Глава 8
За пару часов до рассвета Детеринг в первый раз проснулся от удара ветра, сильного настолько, что палатка, как ему показалась, едва не сорвалась с места. Ветер гудел, ныл в ветвях деревьев, свистел под крышей навеса. Йорг открыл глаза, посмотрел на Нину, спящую рядом в своем спальнике, вздохнул и уснул снова. Ему снилось, что он идет по засеянному пшеницей полю, а на горизонте тянутся в небо дымы: поджог! Но как бы он ни спешил, раздвигая руками спелые колосья, дым не становился ближе, наоборот, удалялся, становясь при этом все чернее и гуще.
Йорг замычал, расстегнул свой мешок, сел. Вокруг него стонало и выло, палатку то и дело сотрясали тяжелые толчки. Ночной ветер, о котором предупреждал опытный мэтр Ансельм, словно играл над плато в мяч, то посылая его невидимому сопернику — с шумом, с напором, с азартом, — то так же яростно принимая подачу. Краткие мгновения тишины сменялись свистом, ударами и утробным завыванием.