– Вон! ВОН!

Дядя Вернон ухватил Гарри за пояс и выбросил в коридор. Тетя Петуния и Дудли вылетели из кухни, закрывая лица руками, и дядя Вернон захлопнул дверь. Слышно было, как письма сыплются из трубы, отскакивая от пола и стен.

– Значит, так, – сказал дядя Вернон с деланым спокойствием, нервно выдирая клочья усов, – чтобы через пять минут все были готовы. Мы уезжаем. Брать только самое необходимое. Без возражений!

С ободранными усами он выглядел так страшно, что никто и не решился возражать. Через десять минут, проломив себе путь сквозь заколоченные двери, они уже мчались на машине к шоссе. На заднем сиденье всхлипывал Дудли: он получил от отца подзатыльник за то, что задержал отъезд, пытаясь упихнуть в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.

Они мчались прочь, все дальше и дальше. Даже тетя Петуния не осмеливалась спросить, куда они едут. Время от времени дядя Вернон резко разворачивался и некоторое время ехал в обратном направлении.

– Избавиться от погони… хвоста… – бормотал он.

Они ни разу не остановились даже перекусить. К вечеру Дудли выл в голос. Ничего кошмарнее с ним в жизни еще не случалось. Он не ел, он пропустил по телевизору целых пять передач и – неслыханно! – за целый день не взорвал ни одного компьютерного пришельца.

Наконец на окраине большого города дядя Вернон затормозил у какой-то угрюмой гостиницы с видом на железную дорогу. Дудли и Гарри поселили в одном номере и уложили в кровати с волглыми, заплесневелыми простынями. Дудли быстро захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, смотрел на свет фар проезжавших машин и гадал, что же происходит…