— Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.

— Запомнила.

— Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!

— Мам, это же было так давно…

— Я французам этого никогда не прощу.

— И даже тому, кто пожалел нашу прародительницу?

— Думаю, теперь такие благородные рыцари здесь не водятся.

— Ты уверена? — Глория, не удержавшись, иронично хихикнула в телефон. — А может, все рыцари давным-давно перебрались в Штаты?

— Хорошая мысль.

— Еще бы!

— Вот и найди себе, как истинная Глория Дюбуа, истинного рыцаря.

— Мам, лучше расскажи про… про… — Глория никак не могла вспомнить фамилию председателя комиссии. — Ну про того типа, который ставил препоны моей безымянной красавице.

— Вот именно, бэби, вот именно! Не дай этому лысому Вайяру найти повод для невключения твоей розы в каталог выставки! Кстати, у него заместителем этакая мымра с замашками любительницы канкана и абсента… Терпеть не могу этих…

Но тут связь благоразумно оборвалась, не дав славной продолжательнице дела истинных гугенотов продолжить наслаждаться злословием.

— Вот, кажется, с заветной розой все и решилось, — сказала Глория сама себе. Она любила вслух радоваться своим достижениям.

Еще в студенческие годы за новый метод внедрения гена в хромосому Глория Дюбуа получила вторую премию. А за ускоренную селекцию благородных роз получила федеральный грант на целых пять лет.

Впрочем, для выведения нового сорта, еще, увы, безымянного и фигурирующего лишь под цифровым кодом, Глории хватило двух лет.

А прапрапрабабушкам требовались на каждый новый сорт десятилетия.

Видели бы все они, какой у прапраправнучки — тоже Глории и тоже Дюбуа — получился изумительный цветок!

Крупные и в меру плотные атласные лепестки.