Познай самого себя

В 2018 году, после пятнадцати лет в Америке, я вернулась в свою родную Швецию и поселилась в сельской местности, у озера, в десяти минутах езды от маленького городка, где выросла. Виды, запахи, звуки опять пришли ко мне, как будто я никуда не уезжала. И все-таки я заметила, что мои соседи знали то, что было неизвестно мне, лишь потому, что почти вся моя взрослая жизнь прошла не здесь, а они много лет смотрели, как в разные времена года меняются окрестные леса и озеро. Первый раз мне это стало ясно, когда зимой озеро замерзло, и я задумалась, безопасно ли будет для нас с дочками кататься по нему на коньках. Я решила, что правильнее всего будет поступать так же, как местные. Толщина льда живо обсуждалась в группах Facebook и на личных встречах, но казалось, что работает еще и какая-то неформальная система оповещения.

Первыми на едва окрепший лед выходят обычно самые храбрые энтузиасты, которые практикуют катание без правил, так называемое катание по-скандинавски. Каждый год они с нетерпением ждут, когда же можно будет встать на коньки: лед еще совсем черный, еще еле-еле держит, еще очень тонкий, а у берегов совсем ломкий. Они стараются испытать самый тонкий лед, пока он не исчез под снегопадом, окружить себя неземной симфонией звуков льда, который режут коньками. У них всегда с собой ледорубы, ломы и все необходимое на случай непредвиденного погружения. После первых конькобежцев по-скандинавски, когда лед становится потолще, сантиметров восемь, на него выходят любители зимней рыбалки, с буравами, удочками, складными стульями и термосами с обжигающе горячим кофе. Лед толщиной десять сантиметров почти все семьи считают безопасным для выхода с хоккейными клюшками, шайбами и горячим шоколадом. А когда лед становится совсем уж толстым, на него выезжает четырехколесная техника.

Когда я разговаривала с местными, человека три-четыре сказали о коварном проливчике между материком и маленьким островом. «Там сильное течение, а лед всегда тоньше и не такой ровный, как на озере», – предупреждали они и в один голос советовали не ходить туда, пока лед не окрепнет и мы не обзаведемся всем необходимым, чтобы выбраться из трещины или полыньи. Я последовала их советам, но решила своими глазами с берега посмотреть на это место. Той зимой чередовались холода и оттепели, и я заметила, что пролив всегда замерзал последним, а оттаивал первым. Тот факт, что на проточной воде лед тоньше – не бог весть какая новость. И все-таки нужна определенная связь с природой, чтобы не просто смотреть на озеро, а подмечать все коварство его воды и делать заключения, основываясь на этом. Местные, наблюдая за озером много лет, хорошо изучили его норов, и даже те, кто особенно им не интересовался, кое-что знали по рассказам бывалых. Когда много времени проводишь на открытом воздухе, такие знания передаются из поколения в поколение и становятся составной частью истории того или иного места. Но что бывает, когда ты ничего этого не знаешь?

Той же зимой, когда мы с дочками осторожно попробовали прокатиться на коньках по льду в южной части озера, севернее, у небольшого городка Лонгсанд, разыгралась настоящая трагедия. Семья из пяти человек вышла на лед, и в двухстах метрах от берега под ногами матери и пятнадцатилетнего сына образовалась широкая трещина. Они быстро скрылись в ледяной воде, а отец и еще двое детей только беспомощно смотрели на это. Семья совсем недавно приехала в Швецию; откуда точно, я не знаю, но тогда писали, что они говорили по-испански. «Они были буквально околдованы зимним пейзажем и вышли на лед, чтобы сфотографироваться, – рассказывал местный полицейский Кьелль-Оке Эдерид в интервью радиостанции P4. – И вот тут-то все и случилось»[153]. Скорее всего, они приехали из мест с более теплым климатом и не были знакомы с зимой так близко, как мы, жители Швеции. Когда все это случилось, они разговаривали по видеосвязи, желая, наверное, чтобы вместе с ними кто-то на родине полюбовался красотой этого места[154]. Местным не могло прийти в голову, чтобы кто-то так далеко зашел по тонкому льду. Полицейский Эдерид заметил, что спасатели еле туда добрались, потому что во многих местах лед был очень тонок, но несчастное семейство и не подумало об этом. Точно так же, как я много лет назад, они поменяли обстановку и не сумели считать сигналы своего нового окружения.

Чтобы оказаться отчужденным от природы, не нужно перебираться в другую страну: достаточно вырасти в большом городе, где контакта с природой почти нет, и такой результат вам обеспечен. Примерно 80 % жителей Запада живут в городах, и потому восстановление связей при помощи friluftsliv приобретает особое значение[155].

Правила безопасности на льду

Многие боятся выходить на покрытую льдом воду, и, хотя уважать лед, конечно, надо, лучше все-таки правильно подготовиться и запастись здравым смыслом. Самый крепкий лед – это, как правило, лед новый, чистый, который сковывает реки и озера после нескольких дней отрицательных температур[156]. Считается, что чистый лед толщиной около десяти сантиметров в состоянии выдержать человека среднего веса, только нужно помнить, что толщина эта не везде одинакова и что в разных местах лед образуется с разной скоростью. Если у вас нет большого опыта катания на коньках в необорудованных местах и оценки толщины льда, то лучше делать это там, где мелко, или там, где уже катаются другие. Кроме того, Шведская ассоциация безопасности на льду советует тем, кто хочет на него выйти, всегда иметь с собой:

Знания – хорошенько познакомьтесь с местными водоемами, узнайте, как на них образуется лед. Где у них «слабые места», как на них влияют перемены погоды? Так, снегопады и колебания температуры могут сильно размягчить лед. Если вы собираетесь в какое-то новое для себя место, порасспросите опытных местных жителей. Знайте, что делать, если кто-то вдруг провалится под лед.

Снаряжение – возьмите с собой пешню или ломик, чтобы проверять лед и находить его слабые места и не наступать на них. Спасательный трос, ледоступы и ледоруб могут помочь удержаться, если вы вдруг упадете, а уж для катания без правил их и вовсе обязательно брать с собой. В рюкзаке пусть лежит смена одежды, а если вы положите ее в пластиковый пакет, она может стать еще и спасательным кругом.

Компанию – хорошая компания повышает вероятность, что вы благополучно выберетесь из полыньи, а еще она самое лучшее средство спасения, независимо то того, насколько хорошо вы знакомы с местностью.

Из лодочек в резиновые сапоги

Когда Юсра Моштат в 2006 году переехала из своего родного жаркого и сухого Багдада в холодный и темный Гётеборг, то не просто сменила среду обитания. Она оказалась в совершенно другой культуре и религии, в месте, где у нее не было ни одного знакомого, а смысл улыбок было трудно понять. Подобно множеству иммигрантов, которые каждый год прибывают в Швецию из самых бедных уголков мира, Моштат одновременно и залечивала травмы прошлой жизни, и старалась приспособиться к новой. Ей хотелось пустить корни, но она не знала, где та плодородная почва, в которую можно было бросить семя без страха, что оно не прорастет. И вскоре она поняла, что «взломать» шведский культурный код можно, только поняв отношение местных жителей к природе.

«Я заметила, что здесь все и всегда говорят о погоде, о том, будет ли солнечно или дождливо, о том, что они будут делать на природе, – рассказывает Моштат, которая сейчас работает в Гётеборге инспектором по охране окружающей среды. – Природа, казалось, для местных жителей чуть ли не божество. И я думала: “Что им – делать больше нечего, как только говорить о погоде? Хоть какое-нибудь понятие о войне у них есть? Ведь, когда знаешь, что такое война, о погоде совсем не думаешь”».

С тем, что такое friluftsliv, познакомила Моштат ее шведская приятельница Лотта, когда они вместе отправились в лес. Поначалу Моштат это было совершенно непривычно. В ее родном Ираке такие занятия не были приняты, и потом, она хорошо помнила, как в реке Тигр плавала мертвая, отравленная химикатами рыба. Кому и зачем захочется такое видеть? А кроме того, она привыкла, что люди неодобрительно посматривают на женщин, которые выходят из дома в одиночестве.

Преодолев скептическое отношение к шведской природе, она решилась принять приглашение и оделась на выход так, как было принято в Багдаде: в платье с жакетом, причудливую шляпку и туфли-лодочки. Представьте себе удивление ее приятельницы, которая появилась на пороге в резиновых сапогах и дождевике. «Я подумала про себя: “Что она на себя напялила!”, но и Лотта ужаснулась, увидев, как я вырядилась. Она очень волновалась, как я буду ходить по лесу на каблуках, но тактично молчала».

Та прогулка оказалась первой из длинной череды. Моштат, до переезда в Швецию ни разу не видевшая настоящего леса, понимала, что если посмотрит на мохнатые ели и каменистые овраги глазами своих новых соотечественников, то начнет понимать их культурную идентичность и сделает ее отчасти своей. И все-таки только через десять лет она полностью приняла северное правило одеваться по погоде. «Было неловко, потому что в моей культуре в резиновых сапогах ходят разве что дети, а почти все женщины – на высоких каблуках. На выход мы тщательно наряжаемся».

Часто бывая на природе, Моштат оценила потенциал friluftsliv как средства интеграции, потому что природа помогала искать общее в жизненном опыте иммигрантов и этнических шведов. У многих иммигрантов, обосновавшихся в эмигрантских районах пригородов, море было ближе чем в часе езды на трамвае, но они так и не посмотрели на него, не говоря уже о том, чтобы по щиколотку войти в соленую воду или понаблюдать, как чайки охотятся за рыбой. «По-моему, многие иммигранты не знают, как добраться до моря. Если живешь в таком пригороде, чувствуешь себя там неплохо, а никто не расскажет о море и не покажет, как туда доехать, ты никогда туда не доберешься», – говорит она.

На должности инспектора по охране окружающей среды Моштат все-таки смогла познакомить с морем и другими уголками природы иммигрантов из самых разных стран – Ирана, Ирака, Сомали, Чили, России, Афганистана, Ливана и других – потому что она возглавила местную государственную программу интеграции. Программа должна была не только познакомить иммигрантов с северной традицией friluftsliv, но и выяснить, как они сами относятся к природе, и, уже исходя из этого, научить их пользоваться доступными зелеными и голубыми просторами.

У властей есть несколько подспудных мотивов для развития подобных программ интеграции, тесно связанных с природой. Исследования неизменно показывают, что у иммигрантов как у демографической группы состояние здоровья гораздо хуже, чем у этнических шведов, особенно среди женщин и особенно в сфере психического здоровья[157]. Изоляция, отсутствие работы, языковой барьер, стрессовая ситуация приспособления к новой культуре – все это вместе взятое способствует проблемам со здоровьем. Иммигранты, проживающие в бедных пригородах, как правило, менее физически активны, чем этнические шведы, которые живут в более богатых частях города, хотя из этих бедных пригородов можно пешком дойти до ближайшего леса. Кроме того, мощная волна иммигрантов и беженцев, которые в последние годы ищут приюта в северных странах, создала большие проблемы для системы государственного управления и усилила необходимость в интеграции. Объясняя иммигрантам, что такое friluftsliv, власти надеются решить сразу три проблемы этих неблагополучных районов: улучшить систему здравоохранения и качество жизни, упростить интеграцию в шведское общество, привлечь внимание иммигрантов к важности охраны окружающей среды[158].