IV

Вклад в психологию слухов

Ein Beitrag zur Psychologie des Gerüchtes // Zentralblatt für Psychoanalyse I/3 (Висбаден, 1910/11), 81–90.

[95] Около года тому назад руководство одной школы в городе N. попросило меня составить отчет о психическом состоянии тринадцатилетней ученицы Марии X. Незадолго до этого Марию исключили из школы за распространение грязных сплетен о своем классном учителе. Наказание стало тяжелым ударом для ребенка и его родителей; в результате руководство школы согласилось принять девочку обратно под прикрытием медицинского заключения.

[96] Обстоятельства дела были таковы. Учитель узнал, что девочки рассказывают о нем двусмысленную сексуальную историю. Выяснилось, что однажды Мария рассказала трем подружкам сон примерно следующего содержания: класс пошел купаться на озеро. Мне пришлось пойти с мальчиками, потому что в нашей раздевалке не осталось места. Потом мы долго плыли. (Когда ее спросили: «Кто?», Мария ответила: «Лина, учитель и я».) Подошел пароход. Учитель спросил нас: «Хотите поплыть на нем?» Мы приплыли в К. Там была свадьба. («Чья?» – «Друга учителя».) Нас тоже пригласили. Затем мы отправились в путешествие. («Кто?» – «Я, Лина и учитель».) Это было похоже на свадебное путешествие. Мы приехали в Андерматт, но гостиница оказалась переполненной, и нам пришлось провести ночь в амбаре. Там у женщины родился ребенок, и учитель стал его крестным отцом.

[97] Этот сон рассказала мне сама девочка во время обследования. По настоянию учителя она также изложила его в письменном виде. В этой более ранней версии очевидный пробел после «Хотите поплыть на нем?» был заполнен словами: «Мы сели на пароход. Вскоре нам стало холодно. Какой-то старик дал нам кофту, которую надел учитель». С другой стороны, пропущено упоминание о том, что в гостинице не было мест и детям пришлось ночевать в амбаре.

[98] Девочка рассказала свой сон не только трем подругам, но и матери. Версия, которую пересказала мне мать, лишь незначительно отличалась от приведенных выше. В своем расследовании, проведенном с величайшими опасениями, учитель, как и я, не обнаружил никакого другого, более опасного содержания. Таким образом, весьма вероятно, что первоначальная история не могла сильно отличаться от уже известных. (Упоминание о кофте кажется ранней интерполяцией, обеспечивающей логическую связь. Дети и учитель купались; на них были только купальные костюмы, но в них нельзя присутствовать на свадьбе.) Учитель сначала не поверил, что это просто сон, и считал, что девочка выдумала эту историю нарочно. Однако в конце концов он был вынужден признать, что невинный пересказ сновидения был очевидным фактом и что было бы неестественно полагать, будто ребенку хватит коварства делать сексуальные намеки в такой завуалированной форме. Какое-то время он колебался между мнением, что это хитрая выдумка, и мнением, что это сон, сам по себе безобидный, но истолкованный другими детьми в сексуальном смысле. Когда его негодование улеглось, он понял, что вина Марии не может быть так уж велика и что распространению слухов способствовали фантазии ее подруг. Затем он сделал нечто весьма похвальное: он собрал одноклассников Марии и заставил их записать все, что они слышали об этом сне.

[99] Прежде чем обратиться к этим описаниям, рассмотрим сновидение аналитически. Для начала мы должны согласиться с учителем, что это действительно был сон, а не вымысел – слишком уж много в нем было двусмысленностей. Сознательная выдумка стремится создать гладкие переходы; сновидение не принимает этого во внимание, но продолжается независимо от пропусков, которые, как мы видели, порождают интерполяции во время сознательной проработки. Эти пробелы имеют большое значение. Мы не находим ни упоминания о раздевании, ни подробного описания совместного пребывания в воде. Отсутствие одежды на пароходе компенсируется вышеприведенной интерполяцией, но только для учителя; она показывает, что его нагота настоятельнее всего нуждается в прикрытии. Здесь нет подробного описания свадьбы, а переход от парохода к свадебному торжеству происходит резко. Причина ночевки в амбаре в Андерматте поначалу неочевидна. Параллель, однако, заключается в отсутствии места в раздевалке, из-за чего девочкам пришлось перейти в отделение для мальчиков; отсутствие места в гостинице опять-таки препятствует разделению полов. Картина амбара тоже неполная: рождение ребенка следует внезапно и вне всякой связи с предшествующими событиями. Учитель как крестный отец крайне неоднозначен. Роль Марии во всей этой истории второстепенна; она не более чем зритель.

[100] Все это похоже на подлинное сновидение, и те из моих читателей, которые достаточно знакомы со снами девочек этого возраста, безусловно, подтвердят это мнение. Толкование сновидения настолько просто, что мы можем спокойно предоставить его самим детям, чьи рассказы приведены ниже.

[101] 1. Марии приснилось, что они с Линой пошли купаться на озеро вместе с учителем. Когда они заплыли довольно далеко, Мария сказала, что не может плыть дальше, потому что у нее болит нога. Наш учитель сказал, что она может забраться мне на спину. Мария так и сделала, и они поплыли вместе. Через некоторое время подошел пароход, и они сели на него. Кажется, у нашего учителя была с собой веревка; он связал Марию и Лину и тащил по озеру за собой. Они доплыли до Z. и сошли на берег. Но теперь на них не было одежды. Учитель купил куртку, а Мария и Лина завернулись в длинную плотную вуаль. Все трое пошли по улице вдоль озера. В это время там праздновали свадьбу. Невеста была в голубом шелковом платье, но без вуали. Она спросила Марию и Лину, не согласятся ли они отдать свою вуаль ей. Мария и Лина отдали вуаль, а взамен получили разрешение прийти на свадьбу. Они пошли в гостиницу «Солнце». Потом они отправились в свадебное путешествие в Андерматт; я не знаю, в какой гостинице они были: в Андерматте или в Z. Там их угостили кофе, картошкой, медом и маслом. Больше я ничего не скажу. Разве что в конце учитель стал крестным.

[102] Комментарий: Здесь отсутствует фрагмент о нехватке места в раздевалке; Мария сразу же идет купаться с учителем. Их совместному пребыванию в воде придается более личный оттенок посредством веревки, соединяющей учителя и двух девочек. Двусмысленность относительно «посадки»[24] в оригинальном варианте имеет здесь свои последствия, ибо часть о пароходе теперь занимает второе место, тогда как первое место отдано учителю, который сажает Марию себе на спину. (Восхитительная оговорка «она может забраться мне на спину» вместо «ему на спину» свидетельствует о внутреннем участии рассказчицы в этой сцене.) Это объясняет, почему пароход появляется так неожиданно: он нужен для того, чтобы придать двусмысленной «посадке» знакомый, безобидный оборот. Пассаж об отсутствии одежды, двусмысленность которого мы уже отмечали, вызывает у девочки особый интерес. Учитель покупает куртку, а девочки получают длинную густую вуаль, которую носят только на похоронах или на свадьбах. О том, что свадьба здесь понимается в более широком смысле, свидетельствует замечание, что у невесты не было вуали: та женщина невеста, у которой есть вуаль! Рассказчица, близкая подруга Марии, помогает сну продолжаться: обладание вуалью характеризует Марию и Лину как невест. Все оскорбительное или аморальное в этой ситуации нейтрализуется тем, что девочки снимают вуаль; рассказчица, таким образом, придает ситуации невинный оборот. Тот же механизм используется и при описании двусмысленной ситуации в Андерматте: там нет ничего, кроме приятных вещей, кофе, картофеля, меда и масла, возврата к инфантильному по хорошо известному образцу. Конец кажется весьма неожиданным: учитель становится крестным отцом.