— Искусство войны есть искусство обмана, — говорил Генерал Киу. — Действуй, когда это выгодно, и изменяй ситуацию в свою пользу. — Несмотря на ужасную боль — а, может, именно благодаря ей — Сив на всю жизнь запомнил эти слова. Когда через несколько месяцев ему все же удалось вернуться домой, первое, что он сделал, так это пошел в библиотеку на Сорок седьмой улице и попросил перевод книги Сун Тцу. Он перечитывал трактат столько раз, что мог цитировать оттуда целыми страницами.

Он смотрел Питеру Чану прямо в глаза и думал:

Искусство войны есть искусство обмана. Действуй, когда это выгодно, и изменяй ситуацию в свою пользу.

—Что ты со мной можешь сделать? — улыбнулся Сив, говоря нарочито глуповатым тоном. — Убить меня? Это не в твоих интересах. Я — твой единственный шанс выбраться из западни. А выбраться из нее тебе очень хочется, Дракон. Я это точно знаю.

Лицо Дракона передернулось.

— Ничегошеньки ты не знаешь, ло фаан. — Он легонько провел лезвием по горлу Сива так, что потекла кровь.

— Да нет, кое что я знаю, — возразил Сив. — Например, как плохо, когда теряешь лицо. — Он говорил, умышленно подражая интонациям одного хвастуна, которого он однажды встретил во время своих разъездов по Юго-Восточной Азии. Эти интонации должны были убедить Дракона, что перед ним типичный американский хвастун: кроха знания заставляет его корчить из себя знатока. Азиаты презирают подобное чванство. — Я знаю, что тебе надо выбраться отсюда, а не то ты потеряешь свое влияние в Чайна-Тауне.

— Ты дурак, — презрительно бросил Дракон, чувствуя себя все более и более уверенно, по мере того, как появлялись все новые и новые доказательства того, что он раскусил этого глупого легавого. — Но это мне на пользу, не так ли?

У Дракона была привычка задавать вопросы, на которые он уже знал ответы. Сив отметил это про себя, как и то, что ему постепенно удается менять ситуацию в свою пользу.

— Я тебя сейчас прикончу, — продолжал Дракон, — и никто об этом не узнает. Твои фараоны выпустят меня отсюда, боясь, что я могу причинить тебе вред, если они меня остановят. — Он засмеялся. — Беда только в том, что ты в это время уже будешь покойником.

Сив сделал вид, что испугался. Это — и только это — должно занимать внимание Дракона, вызывая соответствующую реакцию. А тем временем Сив продолжал изменять ситуацию в свою пользу. Дело в том, что в тот момент, когда Сив вошел в комнату, действиями Дракона управлял страх, а теперь этот страх пропал. Это чувство может парализовать человека, но оно может и порождать осторожность, силу, даже решимость стоять насмерть. Сиву гораздо выгодней, чтобы его враг испытывал вместо страха более положительные эмоции: уверенность, спокойствие. Благодаря им он потеряет бдительность, станет уязвимым. Прикидываясь дурачком, Сив прогонял страх Чана и апеллировал к его всегдашнему желанию держать в страхе всех людей вокруг.

Дракон упивался своей властью над безмозглым полицейским, которого он заманил в ловушку, и получал от этого даже больше удовольствия, чем от той китаяночки. Это хорошо, думал Сив, потому что это отвлекало его внимание от окна, о котором он никогда не забывал в то время, когда был объят страхом. И он не знал, что люди Сива уже подобрались к окну по пожарной лестнице. Он заметил их только тогда, когда они уже ввалились в комнату.

Тогда Дракон стремительно развернулся, вскинув вверх руку, в которой был зажат нож. Сив немедленно перехватил эту руку и, заведя ее ему за спину, резко повернул, услыхав хруст ломаемой кости.

Дракон вскрикнул и, поворачиваясь к нему, нанес ему удар в грудь локтем левой руки.

Не обращая внимания на боль. Сив ответил двумя сильными ударами распрямленной кистью руки в район печени, которые заставили противника согнуться пополам и затем упасть к ногам Сива.

— Все в порядке, лейтенант? — спросил один из его людей.

Сив кивнул.

— А как те двое полицейских? — спросил он.

— Убиты наповал, — ответил другой из его подчиненных.

— А Ху? — Это было имя члена его команды, который ворвался в комнату, заслышав выстрелы.