За обсуждением «вечных» тем их и застал Григорий, вернувшийся с работы. Он был слегка взволнован:
— Что, батя, написал заявление об увольнении? Или опять не решился? — с надеждой спросил Виталий, зная, как тяжело отцу решиться на уход из мастерской.
— Заявление я написал, но меня не это заботит. Опять возле нашего дома хлопец крутится, которого я в ресторане приметил. И ведь уже не первый раз. Может спросить, что ему надо?
— Так он тебе и ответил, смешной ты отец, право слово.
— Так я его как следует спрошу, не ответит, в морду дам, — прямолинейность действий и дел Григория очень удивляла Симона. И даже страшила. Но Виталий, несмотря на молодость, во всем был очень последователен. Он тут же парировал отцу:
А вот это по-нашему, не ответил — в морду. А он в милицию пойдет, скажет, что ты на него на улице напал, избил и все такое. Будет тебе вместо Парижа — тюрьма ростовская.
— Ну, а что ты предлагаешь? Кто-то крутится возле пас, вынюхивает, а мне, что же, бездействовать?
— Ты бы с Мишей посоветовался, он профессионал в этом деле.
Решили, что сейчас перекусят и пойдут в гостиницу к Мише с Марьяшей.
Пока Виталик собирался, Симон успел перекинуться несколькими словами с Григорием:
— Конечно, дело семейное, и, возможно, я не имею права этим интересоваться, но Грегори, парень твой, что совсем с дамами ни-ни?
— Сказал тоже, «с дамами», откуда в нашем Тихорецке возьмутся дамы? Тут все больше местные шалавы, которые с 13-14 лет с отдыхающими хороводят, а из приличных девчонок кто с ним, с ущербным, станет шуры-муры разводить? Калека, он и есть калека…
— Грегори, ты сильно заблуждаешься. Не такой он уж и калека, все поправимо. Во Франции ему такой протез сделают — от настоящей ноги не отличить. Ведь парень замечательный — красавец, плечи широкие, а глаза, глаза-то какие. Да он просто готовая фотомодель…
— Ты, Симон, штучками французскими не увлекайся — фотомодели твои — все пидоры, а у меня нормальный мужик. А что бабы нет, так сам ведь говоришь, ногу сделают. А со здоровой ногой сразу и бабу ему подберем, а пока уж потерпит. Недолго, чай, осталось.
За столь содержательным разговором их и застал принарядившийся Виталий, стеснявшийся показываться перед Марьяшей в домашней одежде.
Глава 4
В своем фешенебельном офисе, неподалеку от бульвара Сен-Мишель, адвокат графини Порошиной Алексей Орлов бывал последнее время крайне редко. Здесь и без его присутствия дела шли споро, штат своих помощников он тщательно отбирал, чтобы они справлялись со многими обращениями самостоятельно, лишний раз не беспокоя шефа даже телефонными звонками. Главный клиент всей его практики — графиня Порошина — покоилась на кладбище, а ее внучка Марьяша, недолго думая, вновь собралась и укатила в Россию, ничего подробно не объяснив. Конечно, графиня тоже частенько уезжала в неизвестном направлении, например в свою суперсекретную косметологическую клинику в Швейцарии, но с Марьяшей совсем другой случай.
Орлов чувствовал: за его спиной творится что-то серьезное, к чему он доступа не имеет. И это его очень пугало. Сбивало все планы, налаженную жизнь, внушало опасения, что в один прекрасный момент основной источник его дохода — прибыльный бизнес, ничего общего не имеющий с адвокатской практикой, придется сворачивать.
Не то чтобы он очень боялся потерять такую влиятельную и прибыльную клиентку, как мадмуазель Маккреди, но за много лет верной службы ее бабушке он привык к этой семейке, а теперь считал себя чуть ли не опекуном Марьяши.
Однако она не спешила раскрывать ему все семейные тайны, связанные с таинственными русскими, которым Графиня оставила определенную часть своего наследства. Так как еще при жизни Натальи Александровны он под ее диктовку составлял все документы, в частности завещание, то был в курсе ее решения насчет сына и отца Екшинцевых. Попытался осторожненько узнать у старушки, кто это такие, но получил серьезное внушение и категорический запрет на подобного рода любопытство.