Чтобы вы получили хоть какое-то наглядное представление, вот несколько рецептов приготовления подобного французского супа – то есть шлягеров.
• Найдите скучную мелодию. Убедите продюсера перезаписать дрянное исполнение на гитарах в стиле рок. Составьте перечень из двадцати не связанных между собой, но одинаково звучащих слов. Отыщите певца, который сумеет хрипло пробормотать их. Продайте французской радиостанции.
• Возьмите миловидную девушку, представительницу этнического меньшинства. Запишите фонограмму – такую, чтобы она напоминала свежайший американский хит. Попросите какого-нибудь богатого парижанина написать пару слов о том, как трудно выжить в бедных пригородах. Продайте французской радиостанции.
• Пригласите стареющую звезду. Убедите ее исполнить всеми забытую старую чушь. Назовите это славным возвращением. Продайте французской радиостанции.
• Возьмите малоодаренного уличного музыканта. Объявите его гениальным поэтом. Продайте французской радиостанции.
Эти рецепты никогда не подведут, ибо во Франции существует юридически оформленная система квотирования, обязывающая давать в эфир французскую музыку (до сорока процентов от всего объема, в зависимости от того, что это за радиостанция), причем с упором на «новые французские произведения». Что это значит – понятно каждому: вы переписываете первое попавшееся
Поэтому неудивительно, что у музыкантов возникает проблема с собственным образом. Они не отдают себе отчета в том, что они вытворяют. Один знаменитый французский певец считает себя
Французский музыкальный мир не знает, на что он на самом деле способен, с тех самых пор, как в конце 50-х годов XX века прикидывающиеся стилягами французы принялись петь американские – во французском переводе – рок-н-ролльные песни. Эти исполнители, приобретшие на сцене известность под именами Джонни Холлидей, Эдди Митчелл[192] и Дик Риверс,[193] не понимали ни слов оригинала, ни музыки. Как правило, это были эстрадные исполнители с начесом, как у Элвиса Пресли. Появившиеся с тех пор приличные французские рок-группы можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то еще останутся несколько пальцев для того, чтобы держать «голуаз».[194]
Впрочем, некоторых должно радовать такое фундаментальное отсутствие понятия о поп-музыке. Французы имеют столь малое представление о новых веяниях в музыке, что стоит исполнителю наделать шума во Франции, он останется здесь популярным навсегда. Тут в вечных любимчиках ходят «Supertramp»,[195] «Cure»,[196] Джефф Бакли,[197] «Midnight Oil»,[198] Ленни Кравиц,[199] «Texas»,[200] «Placebo»[201] и – что ужасней всего – звезда 80-х годов, поп-певец Кок Робин, заработавший, вероятно, на исполнении по французскому радио «When your heart is weak» («Когда твое сердце тает») достаточно денег, чтобы удалиться на покой на
Фильм ради фильма
В типично французском фильме, шутят жители Лос-Анджелеса, Марк влюблен в Софи, Софи любит Франсуа, Франсуа без ума от Шарлотты, которая обожает Изабель, но Изабель без памяти от Жерара, который втрескался по уши во Флоранс, а та потеряла голову из-за Марка. И все они в конце концов отправляются ужинать.
Да, современный французский кинематограф весьма и весьма предсказуем.
И несмотря на это, французы вправе гордиться им. Не всегда фильмами, но кинопромышленностью. У них масса опытных режиссеров, сценаристов, операторов и технических работников, готовых немедля приступить к съемке, чем они и занимаются почти с такой же регулярностью, как и обитатели Болливуда.
И причина тому деньги. Если требуется снять новую французскую картину, деньги на ее производство можно получить от CNC (
Беда в том, что эта система породила во Франции привычку снимать «фильм ради фильма» – лишь бы израсходовать полученные на его производство средства. Такой фильм не много принесет в прокате. Да и не должен. Учитывая все субсидии и дотации, а также возможный показ – раз или даже, может быть, два – по телевидению, это довольно безопасное вложение денег, если, конечно, режиссер не транжирит миллионы на спецэффекты. Но, с другой стороны, кому нужны все эти спецэффекты, когда в парижской квартире можно наснимать кучу любовных сцен и ссор между супругами?
Кроме того, съемка фильма приносит
Да, это вряд ли кого подвигнет на изготовление добротных фильмов.
Во Франции, разумеется, снимают действительно великие картины. Но в большинстве случаев они великие лишь потому, что они очень французские. Такие режиссеры, как Ренуар,[203] Годар,[204] Трюффо,[205] Шаброль[206] и Блие,[207] могли родиться только в одном месте на планете – здесь. И Франция по-прежнему поставляет удивительно остроумные шедевры авторского кино вроде «
Однако в наши дни кинематографисты, утратив, видимо, дух экспериментаторства и некогда присущую им веселость, решили снимать только фильмы о собственном пупе. Вот – вкратце – содержание недавно вышедшего фильма, название которого мы упоминать не будем: «Ксавье задумывает стать романистом, но пока суть да дело, ему приходится браться за всякую работу: он то репортер, то сценарист, то литературный негр». Да, и впрямь мастер на все руки. В продолжении бедняга Ксавье, вероятно, будет вынужден (о, ужас!) писать рассказы.
Режиссеры, желающие снять нечто другое, отправляются за границу. Люк Бессон[208] («Пятый элемент»), Мишель Гондри[209] («Вечное сияние чистого разума») теперь трудятся в Голливуде. И когда Бессон создает нечто французское, но все же иное, например невероятно популярный фильм с автомобильными гонками «Такси», творцы экспериментального кино начинают смотреть на него как на циничного ремесленника, изготавливающего грубые, в голливудском стиле, коммерческие поделки, рассчитанные исключительно на американский рынок.