– А у тебя ж и телефон поди есть?

Бедняга.

«А я вот помню историю тоже страшную. Ехал из Вашингтона в Нью-Йорк, решил взять автобус. Был у меня с собой один рюкзак, но там все: документы, деньги, по мелочи. Водила, страшный такой негр, в автобусе все негры, и я один белый…»

«Почему ты говоришь “негр”»? Надо говорить “черный”!»

«Ок. Водила, черный негр, говорит: с рюкзаком в салон нельзя – клади в багажник. Я положил, что делать, поехали. Три часа в пробке стояли, мела метель, в два часа ночи приехали на Манхэттен, и все вышли, а мне в Бруклин надо было, там у друга мастерская. И вот выхожу: вокруг разруха, промзона какая-то, ни одного фонаря, и водила мне говорит: ну бери свой багаж и вали. Я открываю багажник: нет рюкзака. А на всех сиденьях же было написано: претензий по поводу пропавшего багажа не принимаем. Короче, тут я понимаю, что надо бороться. И говорю водиле: второй открывай багажник! Он открыл, недовольный уже такой, сейчас врежет. Там пусто. Третий открой, говорю, третий! Он говорит: да пошел ты, я им не пользуюсь никогда. Но я решил, не уйду отсюда, а сам боюсь уже, но продолжаю настаивать. Короче, достал я его, открыл, и там – мой рюкзак. Мы долго потом с чуваком удивлялись, мистика какая-то, он его и правда не открывал, было страшно».

«Это что, самая страшная твоя история? Вот у меня была. Иду летом, в полдень, по Новосибирску. Вдруг хватает меня мужик и пихает в машину. И говорит: сейчас я буду тебя ебать. Я испугалась, но начала уламывать его: накорми меня сначала, давай пожрем. Он согласился, пришли в кафе, пожрали, выпили, а потом я пошла по проспекту к метро, а он ехал рядом и орал, что я сука».

«А я знаю француза, который уехал жить в Новосибирск. Когда уезжал, я сказал ему: скоро на свадьбе твоей погуляем, значит, а он такой – ты чего, мол, со мной этого не случится. Приезжаю я, в общем, через три месяца, а он говорит: “Прикинь, я женюсь”. “Да ты что, – говорю, – неужели?”».

«У меня жалоба на Мальту есть. Делать там нечего. Приехал туда однажды, на самый дальний остров, а там все пьяные: отгрохали церковь в деревне с храмом Христа Спасителя, весь остров обвешали флагами бархатными с портретами пап. И вот эти папы взирают сверху на свою паству, которая пьяная в хламину валяется и блюет в кусты. Никогда не видел столько пьяных верующих сразу, во что они верят-то?»

«А я из пистолета однажды выстрелила. Пришла в гости к парню, и тот решил выпендриться, дал мне его подержать. У него отец полицейский, думали, не заряжен. Я и не собиралась нажимать, но тогда поняла эту цитату Станиславского про ружье. Я взяла его и не смогла удержаться, я нажала, и он выстрелил».

«Потому что есть в этом тоже какая-то мистика. Оружие, как и деньги, – это вода, которая не может без движения. Хотя есть и другая мистика – в том, как место тебе сообщает, что оно твое, как оно тебя тянет. Я жил на Крите полгода, был там совершенно счастлив, не хотел уезжать, но кончилась виза. А я случайно узнал о таком писателе – Никосе Казандзакисе, все там было его – улицы, площади и так далее. Он на меня бросался из всех углов. И главная книга у него такая – “Грек Зорба”. Там про Будду, и я хотел почитать. И вот приехал домой, снег, ветер, холод, все мне не мило, не нравится, пришел домой. На кровать упал и телик включил, а там фильм: угадайте? В общем, экранизация “Грека Зорбы”. Почему вдруг? И что сказать хотел? Книгу я так и не прочитал».

«А я однажды был на свадьбе в долине Луары. Там совершенно другие французы, жрут, как кони. Огромные столы накрыты, как у гномов в лесу, толстые мужики, как тролли, вгрызаются в бараньи ноги, а аперитив у них – виски или коньяк. И с XII века там, кажется, не было ни одного иностранца».

У каждого из нас своя география.

Глава четырнадцатая Как я нашла свой дом^[1]

Консультант энергетической компании Франции вбивает адрес в компьютер.

– О! – говорит она. – Живете в «Корбюзье»?

– Это вот мадам теперь живет в «Корбюзье», – отвечает хозяйка нашей квартиры Мария, бабушка примерно трехстот лет в бежевой блузке.

Консультант смотрит на меня с восхищением.

С тех пор все так на меня здесь смотрят. Когда в городе, который ты никак не можешь принять и назвать своим, ты вдруг находишь свое место, место, в котором тебе по-настоящему хорошо, которое хочется назвать домом, – ты вдруг понимаешь, ради чего это было.

Жить в памятнике архитектуры хорошо: чувствуешь себя в безопасности, как большинство музейных экспонатов.

В Марселе это хорошо еще и тем, что вокруг памятника прибрано: не лежит кучами собачье дерьмо, не разлиты кривые грязные лужи, не валяются пакеты, коробки и грязные памперсы, даже минивэн с проститутками аккуратно припаркован на самом краю аккуратной парковки. Парковка – это тоже очень важно. Больше не нужно искать место на заборах и помойках и запрыгивать на тротуар: вокруг курьих ножек «Корбюзье» можно свободно парковаться, не царапая чужие бамперы и пыльные стены.