Принц Филипп, супруг королевы Елизаветы II, публичные ляпсусы которого уже стали притчей во языцех, характеризует себя как специалиста по “донтопедалогии” – науки засовывать себе ногу в рот[147]. Возьмем, например, эпохальное событие в Нигерии – официальный визит британского монарха впервые за сорок семь лет. Королева Елизавета и принц-консорт Филипп приехали на открытие конференции стран Британского содружества. Президент страны, облаченный в традиционные нигерийские одежды, встречал их в аэропорту. “Вы выглядите так, словно собираетесь ложиться спать”, – заявил президенту принц Филипп. В письме другу семьи принц как-то написал: “Я знаю, что ты невысокого мнения обо мне. Я груб и неотесан, часто говорю вещи не к месту, которые, как я потом понимаю, могли кого-то ранить. Тогда я начинаю раскаиваться и стараюсь исправить положение”[148]. Подобный недостаток такта знаменует нехватку самоосознания: несонастроенные люди не только допускают социальные оплошности, но и очень удивляются, когда кто-то сообщает им об их неподобающем поведении. Неважно, идет ли речь о слишком громкой беседе в ресторане или непреднамеренной грубости, – как правило, их поведение заставляет других чувствовать себя крайне неловко.
В одном исследовании мозга на предмет социальной чуткости, проведенном Ричардом Дэвидсоном, испытуемым показывали фотографии разных людей с тем, чтобы изучить реакцию зоны мозга, ответственной за различение и восприятие мимики, – так называемой “области распознавания лиц”. Когда нас просят описать эмоции, которые испытывает человек на фотографии, на томографе высвечивается активировавшаяся область распознавания лиц. Как нетрудно догадаться, те, у кого сильно развита социальная чуткость, показывают в такие моменты высокую активность этой области, в отличие от тех, кто не способен уловить эмоциональное состояние человека на фотографии.
Аутисты проявляют низкую активность в области распознавания лица, но высокую в миндалине, которое отвечает за тревогу[149]. Как правило, аутисты начинают беспокоиться, рассматривая лица, особенно если вглядываются в глаза – отличный источник эмоциональной информации. Например, “гусиные лапки” вокруг глаз говорят нам о том, что люди искренне радуются, – улыбки же, в которых не проступают такие морщинки, кажутся поддельными. Как правило, маленькие дети многое узнают об эмоциях, глядя в глаза другому человеку, а вот аутисты избегают визуального контакта и тем самым лишаются важной информации.
Впрочем, в этом плане никто из нас не застрахован. Одного менеджера компании, занимающейся финансовым консалтингом, всего за пару лет трижды обвиняли в сексуальных домогательствах, и, как мне сказали, он был всякий раз шокирован этой новостью, поскольку даже не подозревал, что вел себя неподобающе. Люди, имеющие склонность совершать те или иные оплошности, не замечают неписаных базовых правил поведения в данной ситуации и не воспринимают социальных сигналов, свидетельствующих о том, что они ставят окружающих в неловкое положение. Их инсулярная область явно “не в теме”, и именно такие люди могут беспечно проверять телефон на наличие новых сообщений в минуту молчания по усопшему коллеге.
Помните ту женщину, которая слишком много знала и умела считывать супертонкие невербальные знаки, а потом выбалтывала вещи, которые могли поставить людей в крайне неловкое положение? Так вот, она занялась “медитацией ясного ума”, чтобы развить внутреннюю осознанность, и спустя пару месяцев занятий заявила: “Я уже понимаю, в какие моменты могу хоть как-то управлять своей реакцией на происходящее. То есть я все равно вижу, что говорят люди своими телами, но уже не реагирую настолько импульсивно. Это меня очень радует!”
Понимание контекста
Бывают ситуации, в которых неизбежно “садишься в лужу”, по крайней мере, столкнувшись с ними в первый раз. Мы безнадежно обречены на непреднамеренные оплошности, когда путешествуем по другой стране – ступаем на чужую землю, не зная элементарных правил и обычаев. Как-то раз я заехал в монастырь в непальских горах и увидел там нахальную белую туристку, расхаживающую в коротких шортах, – с точки зрения непальцев это грубый проступок, однако она даже не подозревала об этом.
Занимаясь бизнесом в условиях глобальной экономики, общаясь с людьми из разных культур, вы непременно должны проявлять особую чуткость к негласным нормам поведения в той или иной стране. В Японии я на собственном печальном опыте убедился, что момент обмена визитками – важнейший ритуал. Мы, американцы, склонны совать визитку в карман, даже не посмотрев на нее, а в тех краях это расценивается как признак неуважения. Мне сказали, что визитку нужно принимать аккуратно, обеими руками, и сначала рассмотреть ее, а потом убрать в визитницу (правда, этот совет несколько запоздал – я уже успел запихнуть визитку в карман, не уделив ей ровным счетом никакого внимания).
Судя по всему, талант к социальной чуткости в межкультурной среде имеет самое непосредственное отношение к когнитивной эмпатии. Например, менеджеры, которые умеют быть внимательным к окружающему, лучше справляются с заграничными контрактами, видимо потому, что быстро схватывают неписаные нормы при знакомстве с уникальным менталитетом той или иной культуры.
Базовые представления о дозволенном в том или ином обществе могут создать невидимые препятствия в совместной работе людей из разных стран. Австрийский инженер, работающий в голландской компании, жаловался: “В голландской культуре очень приветствуется полемика, и голландцы приписывают ей огромное значение. В этом же духе воспитывают детей, начиная с начальной школы. Мне очень сложно не принимать споры близко к сердцу и сохранять вежливость к оппонентам”.
Дело не только в культурных различиях: правила общения сильно варьируются в зависимости от того, с кем мы находимся в данный момент. Есть анекдоты, которые вы с удовольствием рассказываете закадычным друзьям, но ни за что не расскажете начальнику.
Внимание к контексту позволяет улавливать тонкие социальные сигналы, подсказывающие нам, как себя вести. Те, кто способен “включиться”, умело действуют в любой ситуации. Они знают, что нужно говорить и делать, а чего не нужно, и инстинктивно соблюдают универсальный алгоритм этикета – поступать так, чтобы другие чувствовали себя комфортно. Чуткое восприятие реакции людей на наши действия и слова позволяет нам успешно обходить скрытые минные поля.
Хотя у нас может быть осознанное представление об этих нормах (например, свободная форма одежды на работе по пятницам, использование исключительно правой руки во время еды в Индии), внимание к неписаным нормам носит преимущественно интуитивный, то есть восходящий характер. Наше неосознанное ощущение того, что социально приемлемо, а что нет, приходит к нам в виде физических переживаний: если нам не по себе, значит само тело подсказывает: “тут что-то не так”. Не исключено, что подобным образом мы получаем тонкие сигналы о смущении или уязвленности окружающих.
Если мы игнорируем ощущения, подсказывающие, что наше поведение неприемлемо, или если мы вообще не испытываем таких ощущений, то продолжаем идти напролом, совершенно не понимая, насколько сильно отклонились от курса. В рамках одного из исследований мозга, направленных на контекстный фокус, оценивалась функция гиппокампа, ключевая структура для сетей, анализирующие социальные обстоятельства. Передняя зона гиппокампа прилегает к миндалине и играет ключевую роль в том, чтобы направлять наши действия сообразно контексту, а передний отдел гиппокампа совместно с префронтальной областью нейтрализует желание совершить нечто из ряда вон. Согласно предположению Ричарда Дэвидсона, те, кто наиболее чутко реагирует на социальные ситуации, характеризуются более высокой активностью и связанностью сетей мозга. Ученый утверждает, что задача гиппокампа – заставить вас вести себя по-разному в семейном кругу и на работе, в офисе и в баре с коллегами.
Осознание контекста помогает и на другом уровне: очерчивание социальных сетей в группе, в новой школе и на новом рабочем месте – навык, который позволяет нам удачно лавировать в море взаимоотношений. Люди, обладающие талантом к организационному воздействию, не только ориентируются в сетях личных взаимосвязей, но и вычисляют тех, чье мнение является определяющим, и при необходимости фокусируются на том, чтобы убедить именно их, рассчитывая, что они, в свою очередь, убедят всех прочих.
Кроме того, существует категория людей, которые совершенно невосприимчивы к определенному социальному контексту. Взять, например, гения-видеогеймера, неотрывно просидевшего перед монитором большую часть жизни. Скажем, журналист приглашает его в ресторан для интервью, а геймер искренне озадачен, с какой стати (в день святого Валентина) ресторан забит до отказа.
Крайний случай “непопадания” при считывании социального контекста может быть следствием посттравматического стрессового расстройства, когда человек реагирует на совершенно безобидное событие, например, звук автомобильного выхлопа, словно на ЧП, и лезет прятаться под стол. Характерно, что у страдающих ПТСР гиппокамп съеживается, однако потом, когда симптомы слабеют, снова увеличивается в размерах[150].
Незримая черта между сильными и слабыми мира сего
Мигель был поденщиком – одним из бесчисленных нелегальных иммигрантов-мексиканцев, которые подвизаются то садовниками, то малярами, то уборщиками и так далее. Ранним утром в Лос-Анджелесе поденщики толпятся на углах рядом со станциями метро, а проезжающие местные жители останавливают машины и предлагают работу. Как-то раз Мигель взялся за работу по саду, а хозяйка после целого дня тяжелого труда не заплатила ему ни цента. Мигель рассказал о своем жестоком разочаровании на практическом семинаре, и участники решили изобразить эту сцену из жизни Мигеля. В семинаре использовались методы “театра угнетенных”, призванного помочь относительно привилегированной публике соотнестись с эмоциональной реальностью жертв угнетения.
После того, как Мигель или кто-то еще рассказывает свою историю, доброволец из числа зрителей воспроизводит сцену. Ситуацию с Мигелем разыграла женщина, предложившая в конце свой выход из положения. “Она продемонстрировала, что идет к заказчице, говорит ей, что ее поступок бесчестен, и взывает к ее разуму”, – сказал мне Брент Блэр, продюсер мероприятия. Однако для Мигеля подобный вариант был немыслим – в отличие от женщины среднего класса с американским гражданством, иммигрант-поденщик и подумать не мог ни о чем подобном. Стоя в углу сцены, Мигель молча наблюдал за инсценировкой. “В итоге он не мог собраться с силами, чтобы повернуться к залу и обсудить увиденное с присутствующими, – он плакал, – говорит Блэр. – Мигель признался, что не осознавал, насколько его притесняют, пока не увидел историю своей жизни, рассказанную кем-то другим”. Контраст между тем, как женщина донесла положение Мигеля до зрителей, и его собственной реальностью высветил, что значит быть невидимым, неслышимым, неощутимым. Нечеловеком, которого эксплуатируют.