— Наш ли? — усомнился Бутаков, повернув свою трубу в сторону дымка.
Он был в очень неловком положении. Вечером ему казалось, что он отлично понял намек своего начальника вести «Владимир» к Пендерекли, и он добросовестно вычислял, где в тот момент находился его пароход, чтобы не случилось ошибки.
Ошибки не случилось как будто, однако адмирал, показывая в сторону Пендерекли, говорит: «Амастро», — и доказательство этого налицо: эскадра Нахимова к востоку от Амастро, где она и должна была стоять теперь, в мертвый штиль, и пароход, который держит курс на Севастополь, не может быть никаким другим, только «Бессарабией», но все-таки…
— Мне кажется, что это не «Бессарабия», — сказал он, однако, не очень уверенно.
— Вам кажется? — несколько иронически подхватил Корнилов. — Хорошо, сейчас мы это узнаем… Полный ход — и за ним!.. К Павлу Степанычу мы всегда успеем, а если вы открыли, что это турок, тем лучше! А вы что думаете насчет этого парохода? — обратился Корнилов к Железнову.
— Мне бы не хотелось, чтобы это была «Бессарабия»… Я предпочел бы турка, ваше превосходительство, — политично ответил Железнов, который не мог ничего разобрать, кроме полоски дыма повыше и другой, более плотной, полоски судна пониже.
— Он предпочел бы! — весело отозвался Железнову Корнилов. — Я сам предпочел бы это! Попробуем сблизиться, узнаем…
И «Владимир» пошел за уходившим к югу пароходом, отставив в сторону эскадру из шести вымпелов. А между тем именно то, что так жадно хотел встретить в открытом море Корнилов, стояло перед его глазами: эскадра эта была не Нахимова, а старого турецкого адмирала Османа-паши, такого же участника Наваринского боя, как и сам Корнилов, и Нахимов, и Истомин… В его эскадре было пять фрегатов и корвет.
VI
Полчаса самого быстрого хода, какой только могла развить четырехсотсильная машина «Владимира», — и стало возможно уже разглядеть трубу и мачты парохода, за которым гнались. Однако теперь и Бутаков не говорил уверенно, что это не «Бессарабия»: если эскадра оказалась нахимовской, если вместо Пендерекли «Владимир» вышел к порту Амастро, то, разумеется, пароход мог быть и «Бессарабией».
Но «Бессарабия» имеет всего двести двадцать сил, так что особого труда не будет догнать ее или по крайней мере подойти к ней настолько, чтобы оттуда разглядели сигнал адмирала, а направление обоих пароходов одно — на Севастополь.
Корнилов почти безотрывно наблюдал рангоут парохода и трубу его, которые становились все отчетливей, но ходом «Владимира» он был недоволен. Он волновался. Несколько раз срывалось у него с языка разочарованно:
— Неужели это в самом деле «Бессарабия»?.. Какая досада!
Но прошло еще три четверти часа, и он сказал Железнову:
— Ага, нас там заметили, наконец!.. И, кажется, принимают за турок! Смотрите!
Железнов взял корниловскую трубу и воскликнул:
— Меняют курс к берегу! Вот так умницы!
— Прикажете, ваше превосходительство, идти на пересечку? — спросил Бутаков.
— Разумеется! И поднять опознавательный сигнал, — приказал Корнилов.
Ясно было, что с того парохода так же точно наблюдали за «Владимиром» и оставались в недоумении, чей это пароход.