— А где?

— Положитесь на меня, — улыбнулся Исмаил-бей, — не пожалеете. Тут совсем рядом: хотите — на машине поедем, хотите — десять минут вдоль моря прогуляемся.

— Хорошая идея! А то у меня даже голова кружится: то ли от восторга, то ли от нехватки кислорода.

Мы вышли из казино и неторопливо пошли по набережной, ярко освещенной, полной нарядной публики всех национальностей и самых разнообразных запахов. Сильнее всего, конечно, пахли цветы, через них проникали всякие вкусные запахи, и в качестве финального аккорда — запах моря, лучше которого я ничего в жизни не ощущала.

Я с удовольствием все это разглядывала, потому что разговаривать с Исмаил-беем было решительно невозможно: похоже, его в Кемере знали абсолютно все и все торопились засвидетельствовать ему свое почтение. Я только мило улыбалась, да большего от меня ничего и не требовалось.

Мы проходили мимо того дома, где я пробыла чуть больше суток, и я подумала, что со мной непрестанно происходят какие-то чудеса, в основном, кстати, приятные. И все потому, что я выпила чуть-чуть больше, чем надо, и пустилась танцевать фламенко.

А вела бы себя пристойно, так вообще неизвестно, чем все это закончилось бы. То есть почти известно: вполне реальной гибелью вместе с парой сотен других ни в чем неповинных пассажиров самолета. Между прочим, я все больше убеждалась в том, что несостоявшееся на меня покушение было задумано Олегом. А последние несколько часов думала еще и о том, что не исключено появление здесь моего экс-возлюбленного лично.

Какое-то беспокойство возникло у меня во время этой прогулки. Как если бы я увидела что-то такое, чего видеть ни в коем случае не могла. Но я никак не могла понять, что меня так обеспокоило. Безусловно, какая-то мелочь, пустяк, попавший в поле моего зрения совершенно случайно и всего на несколько секунд. Но это могли быть и немного разгулявшиеся нервы, которым, в общем-то, было от чего разгуляться.

Мы подошли к самом роскошному отелю в Кемере — «Тюркиз» — и прошли внутрь, где оказался прелестный внутренний дворик с фонтаном, вокруг которого была расставлена дюжина столиков. Я заметила, что занято было от силы три или четыре, что могло свидетельствовать только о том, что ресторан этот не только элитный, но и безумно дорогой.

Меню нам принесли чуть ли не на пяти языках, но — без указания цен. По-видимому, свои знали, а чужих сюда не слишком пускали. Я заикнулась было о фондю, но Исмаил-бей резонно возразил, что это блюдо я уже дегустировала, а вот седло барашка, которое тут бесподобно готовят, — нет. И не пробовала их фирменного салата, а также лимонного мусса. Так что он настоятельно советует мне положиться на его вкус.

Я положилась.

— Ну что ж, дорогая Фэриде-ханум, мы, кажется, достойно отметили ваш маленький выигрыш. Вы, кстати, уже решили, на что его потратить?

— Исмаил-бей, — вздохнула я, — я же сказала, что даже мысленно не могу оперировать такой суммой. Столько денег я могу заработать дома лет за десять, если не есть, не пить, не одеваться и не платить за квартиру. Так что я даже еще и не думала, как распорядиться свалившимся на меня состоянием.

— Сколько же вы получаете на своей работе, простите за бестактный вопрос?

— Ну достаточно, на жизнь хватает и еще на курорт могу съездить. Только на дешевый. Вот отель, в котором мы с вами сейчас ужинаем, мне решительно не по карману. Даже та квартира, в которую я поселилась, для меня слишком дорога. Ее оплатил мой бой-френд. Бывший.

— Так теперь уже точно — бывший?

— Точнее не бывает, — вздохнула я. — Чем скорее я его забуду вообще, тем лучше. Не люблю, знаете ли, когда из меня делают дурочку, а потом еще и убить пытаются. Таких друзей мне не нужно, любовников — тем более.

— Думаю, вы абсолютно правы, Фэриде-ханум. Для меня это тем более отрадно, что…

В этот момент зазвонил его мобильник. По тому, как изумленно взлетели вверх брови Исмаил-бея, я поняла, что никаких звонков сегодня он вообще не ждал. Разговор оказался необыкновенно коротким, но выражение лица Исмаил-бея изменилось мгновенно: вместо веселого, изысканного светского льва передо мной оказался жесткий, волевой человек, собранный, как пружина.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила я.