В июле месяце 1940 г. немцы официально объявили набор 10 000 украинцев в школы унтер-офицеров, а также отпустили на свободу более 100 000 украинцев, военнопленных быв. польской армии.
В апреле — мае этого года немцами была проведена регистрация бывших украинских офицеров, организованная по распоряжению генерального штаба.
Немцы принудительно переселяют всех украинцев с территории Франции, Бельгии, Люксембурга и Западной Германии в Центральную и Восточную Германию. Таким образом, переселено уже более 12 тыс. украинцев. <...>
По данным закордонной агентуры, военные формирования украинцев на территории Германии насчитывают в настоящее время до 75 000 чел. <...>»
...Как говорится, куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. А в общем, обстановка с каждым днём становилась всё хуже и хуже. Нелепо было думать, что всё, что делается, Германия делает исключительно для отвода британских глаз...
А в это время, 20 августа 1940 года, в далёкой Мексике агентом НКВД Рамоном Меркадером был смертельно ранен «демон революции», извечный соперник Сталина в борьбе за власть Лев Давидович Троцкий, который скончался на следующий день, 21 августа. Операцию по ликвидации, носившую двусмысленное название «Утка», организовали и провели сотрудники и агентура 5-го отдела ГУГБ НКВД, то есть советской внешней разведки, но так как нет никаких документальных свидетельств о том, что Павел Фитин принимал какое-то участие в руководстве или проведении этой операции, то мы о ней и говорить не будем. Насколько известно, непосредственным руководителем «оперативного мероприятия» по ликвидации Троцкого был Наум Исаакович Эйтингон, недавний нелегальный резидент в Испании, а всё, вроде бы, замыкалось на Павла Анатольевича Судоплатова. Известно ведь, как Сталин обсуждал с ним этот вопрос весной 1939 года.
Но не будем забывать, что о подобных «акциях» спецслужбы откровенничать не любят...
Точно так же, как наша разведка чуть было не потеряла ценнейшие источники в Берлине, мы могли потерять и перспективнейшую агентуру на Британских островах. Ведь в 1940 году в Лондоне оставался всего один оперработник, и тот вскоре отозванный на Родину. Таким образом, связь источников с Лубянкой оказалась просто утрачена...
Хотя этому факту есть и ещё одно совершенно удивительное объяснение.
В одном из своих донесений из Лондона наш агент «Зенхен» — Ким Филби сообщал, что в настоящее время у английской разведки СССР давно уже не было и нет ни одного источника. Но ведь Берия, как и его предшественники, на этих «английских агентов» приговоры пачками подписывал! Вспомним блистательного разведчика-нелегала Якова Исааковича Серебрянского, которого чуть было не расстреляли за «шпионаж в пользу Англии»... Люди, которые принимают сообщение «Зенхена», прекрасно всё понимают про «великого наркома» и его борьбу с «вражескими шпионами» и «врагами народа». А на сообщении ставится штамп «Совершенно секретно» и номер, оно подшивается, ожидая своего часа... И как знать, как ещё оно потом повернуться может — не ляжет ли в основу обвинения при очередной «перемене курса»?
Вот тут Берия и заявил, что Филби, да и вообще вся «Кембриджская пятёрка» — провокаторы! Работать с ними было запрещено, что, в итоге, нанесло серьёзный удар по нашей разведке. В конце концов новый резидент в Великобритании Анатолий Вениаминович Горский буквально понёс свою голову на плаху, доказывая, что с ними нужно работать, что эти люди обладают уникальными возможностями. Ему удалось это доказать — конечно, при активной поддержке начальника разведки Фитина. Правда, сначала эта победа оказалась половинчатой — разрешить-то работать разрешили, но было сказано, чтобы заданий им не давали, чтобы не «засвечивать», что именно интересует Москву. Конечно, очередная и полная нелепость!
...Известный советский разведчик Юрий Иванович Модин, работавший в Великобритании уже в послевоенное время, но хорошо знавший всю предысторию вопроса, писал об этой ситуации так:
«Когда вспоминаешь те годы, в голове не укладывается, как могло правительство СССР всего за несколько лет до начала Второй мировой войны отозвать практически всех своих разведчиков из-за границы. А ведь именно в это время секретные службы всех стран развили бешеную активность. Безумие сталинских чисток подавило все другие соображения. Поэтому сеть талантливейших агентов, созданная в Кембридже нашими представителями, была на какое-то время предоставлена сама себе»[260].
«Предоставлена сама себе» — написано излишне аккуратно и вежливо. Точнее будет сказать — брошена, без всяких объяснений.
Но повторим в очередной раз всё ту же сакраментальную фразу — пусть она и звучит, как заклинание: не всё так просто. Ведь в истории «Кембриджской пятёрки» — будем называть эту группу таким привычным именем — оказалось, с точки зрения некоторых сотрудников Центра (а может и многих, сейчас не угадаешь), также и весьма уязвимое обстоятельство, да не одно. Самое, пожалуй, опасное из обстоятельств было то, что с 1934 года с Филби и ещё кем-то из «пятёрки» работал нелегальный резидент в Лондоне майор госбезопасности Александр Михайлович Орлов (он же — Лев Лазаревич Фельдбин), переметнувшийся на Запад в 1938 году. Как известно, он обещал Сталину — при условии, чтобы его не трогали, — не раскрывать противнику никого из советской агентуры за рубежом. Но, повторим, кто мог поручиться, что этот человек, «единожды солгавший», сдержит своё слово? И как узнать, «сдал» он агента или нет, если нормальная контрразведка не делает никаких резких и поспешных движений? Разведчик — это же не карманник, которого следует немедленно хватать за руку и с громкими криками тащить в милицию. За иностранным шпионом могут наблюдать и месяцами, и годами...
Один из недавних руководителей Службы внешней разведки говорил нам, что кое-кого Лев Лазаревич всё-таки аккуратным образом сдал, но про «Кембриджскую пятёрку» умолчал, так как, очевидно, просто позабыл про её существование. Не удивительно, ибо он знал очень и очень многих, причём людей гораздо более серьёзных и авторитетных, между тем как будущее созвездие наших блистательных агентов, со временем занявших очень серьёзные позиции в британском истеблишменте, тогда представляло собой всего лишь нескольких студентов, разве что с радужными перспективами на будущее...
Зато другой известный нам перебежчик, Вальтер Кривицкий, помнил и рассказал контрразведке, что с советской спецслужбой был тесно связан некий молодой и талантливый британский журналист, работавший в Испании во время гражданской войны. По счастью, Кривицкий, как сотрудник военной разведки, а не НКВД, про этого журналиста только что-то слышал, но лично его не знал, так же как и не имел представления о его имени. Британской контрразведке столь скудных «установочных данных» — «молодой и талантливый» — явно не хватило для того, чтобы идентифицировать блистательного Кима Филби: подобных журналистов у них было много. Но кто рискнул бы в этом поручиться на все сто процентов? Филби всё-таки мог попасть под подозрение, и вполне возможно, что его аккуратно и нечувствительно «разрабатывали»... Кто это знает наверняка?
Однако к тому времени, о котором мы ведём рассказ, известные нам представители «Кембриджской пятёрки» уже достигли немалых жизненных успехов и карьерных высот и могли поставлять в Центр ценнейшую и весьма актуальную информацию.
Так, в 1940 году Ким Филби, в недавнем прошлом корреспондент газеты «Таймс», поступил на работу в британскую разведку MI6; Гай Бёрджесс работал там же ещё с 1938 года, причём в секции «Д» (диверсии); Дональд Маклин, 2-й секретарь британского посольства в Париже, был после эвакуации диппредставительства из Франции зачислен в штат Foreign Office; Энтони Блант, высококлассный специалист по итальянскому искусству XV—XVII веков, служил в контрразведке MI5; Джон Кернкросс был личным секретарём лорда Хэнки — влиятельнейшего министра без портфеля и общественного деятеля.
Уже по одному перечислению должностей можно предполагать, какими агентурными возможностями располагала эта высокообразованная компания!