— Вот здесь-то нам и нужен хороший пролетарский якобинец...
Таким «пролетарским якобинцем» стал Феликс Эдмундович Дзержинский. Именно его назначили председателем Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Произошло это на сорок третий день после свершения Октябрьской революции.
Поначалу Чрезвычайная Комиссия выполняла весьма скромные функции. Располагала она ограниченными правами: могла производить различные конфискации, выселять из города лиц, виновных в преступлениях, оказывая на них моральное воздействие, а именно — публиковать фамилии виновных для всеобщего сведения в списках врагов народа. Но среди мер воздействия, имевшихся в распоряжении ВЧК, самой действенной, пожалуй, было право Чрезвычайной Комиссии лишать продовольственных карточек наиболее активных противников нового строя.
Члены коллегии ВЧК, утвержденные декретом Совнаркома, отправились к месту своей работы — на Гороховую, в бывший дом петроградского градоначальника. И снова был пустой особняк, как в Министерстве внутренних дел, а сотрудников ВЧК, что пришли с Дзержинским, было всего два десятка, включая шофера-самокатчика. Он же был и курьером, и оперативным сотрудником. Была здесь Прасковья Путилова, девчонка восемнадцати лет, в красной косыночке и кожаной куртке, с веселым задорным лицом. Она стала и делопроизводителем, и следователем по делам спекуляций, выезжала на обыски, когда не хватало людей. А людей всегда не хватало...
Среди ответственных работников ЧК был еще Петерс, совсем молодой парень, в косоворотке с крупными белыми пуговицами, большеглазый, с копной густых волос; Ксенофонтов, Орджоникидзе. Но Серго, так и не начав работать в ЧК, получил новое назначение.
Раздобыв где-то веник, Праня принялась подметать пол в комнате, где довольно просторно расположились сотрудники Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. С первых дней приходилось заниматься не только спекулянтами, мешочниками или телефонистками, не желавшими работать на Советскую власть. Через день после своего назначения Дзержинский передал в печать сообщение о контрреволюционных происках американской военной миссии. Делом этим Дзержинский занимался еще в Военно-революционном комитете. Он собрал сотрудников и дал им прочитать материалы, которые Прасковья Путилова должна была отнести в редакцию «Известий». «Последнее предостережение» — так называлась статья о соучастии американских военных в заговоре генерала Каледина на Дону.
«Отдельные союзные офицеры, — говорилось в статье, — члены союзных военных миссий и посольств позволяют себе самым активным образом вмешиваться во внутреннюю жизнь России, разумеется, не на стороне народа, а на стороне контрреволюционных империалистических калединско-кадетских сил. Мы предостерегали этих господ не раз. Но настал, по-видимому, час последнего предостережения. Виднейшие представители Соединенных Штатов оказываются замешанными в калединский заговор; они принимали все меры, чтобы оказать ему содействие. Под видом поезда Красного Креста, предназначавшегося для Юго-Западного фронта, американские офицеры... и их соучастники, русские офицеры... сделали попытку обмануть бдительность советских властей, отправить несколько десятков автомобилей и многое другое на Дон, в распоряжение Каледина.
Заговор был раскрыт. Захвачены бумаги исключительной важности... В захваченных бумагах имеется подписанное г. Френсисом (послом Соединенных Штатов) удостоверение в том, что поезд идет «из Петрограда в Яссы». Сейчас этот таинственный поезд никуда не пойдет. Он задержан в Петрограде Советской властью».
Дальше публиковались документы, изобличавшие американского посла в России Дэвида Френсиса и других представителей Соединенных Штатов в заговоре с генералом Калединым на юге России.
Прошло совсем немного времени, и российская контрреволюция вновь попыталась нанести удар. Первого января, за несколько дней до открытия Учредительного собрания, террористы совершили покушение на Владимира Ильича.
С сестрой Марией Ильиничной и швейцарцем Фрицем Платтеном Владимир Ильич возвращался из Михайловского манежа, где в тот день выступал на митинге. Вдруг где-то рядом раздались выстрелы. Пули зацокали по мостовой, ударили в стекло машины. Произошло это так внезапно, что никто не понял, в чем дело. Мария Ильинична, сидевшая рядом с водителем, спросила:
— Что это? Вроде стреляют...
Фриц Платтен мгновенно пригнул рукою голову Владимира Ильича. Водитель дал полный газ, машина рванулась вперед и свернула в первый же переулок. Обстрел прекратился...
В ту ночь Феликс Эдмундович поздно задержался на Гороховой. Через несколько дней должно было открыться Учредительное собрание, и многочисленные, главным образом офицерские, контрреволюционные организации готовили в этот день вооруженные выступления в Петрограде против Советской республики. Ближе к полуночи раздался телефонный звонок. Дзержинский взял трубку.
— Что, что? — переспросил он. — Стреляли? — Он перехватил в руке трубку, теснее прижал к уху. — Да, да. Сейчас еду...
— Что случилось? — спросил Ксенофонтов.
— Покушение... Полчаса назад стреляли в Ленина...
Ночь провели без сна. Председатель ВЧК сам выезжал на место происшествия — на мост через реку Фонтанку. Улицы были пустынны, туман был такой густой, что уличные фонари казались тусклыми, расплывчатыми пятнами. Машины стояли на мосту с включенными фарами, но свет едва пробивался сквозь белесую пелену. Долго шарили по снегу и ничего не нашли — ни стреляных гильз, ни других улик.
По всей вероятности, преступники стреляли из наганов. Это подтвердилось осмотром машины, на которой ездил Ленин: в задней стенке увидели пробоины от револьверных выстрелов и еще нашли пулю, застрявшую в спинке сидения, тупоносую, искореженную — ясно, что от нагана. И это все. Следов преступников не обнаружили...
Кое-что прояснилось недели через три.