Спустя десятилетия в своём знаменитом выступлении в концертной студии телецентра «Останкино» Абрамов взволнованно скажет: «…К 1930 году, к моменту вступления в колхоз, мы были одной из самых состоятельных семей… У нас было две коровы, две лошади (для крестьянина конь, без которого в хозяйстве было не сладить, всегда был мерилом достатка и благополучия. Лошадь стоила больших денег, и ее покупка была для семьи сродни большому празднику. –
И вот парадокс жизни: едва окрепло хозяйство Степаниды Абрамовой, взращённое руками «детской коммунии», и зажило «справно», по-середняцки, по всей Стране Советов началась непримиримая борьба с кулачеством, определённая специальной директивой ЦК ВКП(б). Началась самая что ни на есть государственная война против крестьян, живущих своим собственным трудом. Выселения, аресты, притеснения… Зажиточный крестьянин, работавший на своей земле, стал вдруг государству неугоден.
Не обошла эта беда стороной и семью Феди Абрамова. Уже совсем скоро, в короткий срок, от крепкого хозяйства Степаниды Абрамовой не останется и следа, но клеймо сына середнячки ещё долго будет преследовать Федю Абрамова, причиняя боль и страдания.
Весьма печальной и трагичной будет и судьба родного дома. Летом 1948 года его попросту распилят на дрова за долги.
Вернувшийся в 1947 году с фронта Михаил Абрамов устроится кладовщиком в местном райпо, как тогда коротко именовали районные потребительские общества. Выдача товара в долг и стала роковым для родительского дома Фёдора Абрамова. Михаил Александрович был человеком очень отзывчивым и по доброте душевной отказать в выдаче товара в долг, наверное, не мог, тем более если к нему обращается сам председатель райпо. Когда недостача обнаружилась, покупатели «в долг» отказались вернуть деньги, а Михаилу, как лицу материально ответственному, пришлось возвратить недостачу, вложив за неё… отчий дом.
Так, в виде возмещения образовавшейся недоимки в размере 375 рублей 45 копеек по решению братьев дом и был разобран, распилен и отдан в райпо на дрова.
Семья Михаила Абрамова была вынуждена перебраться к тёще – Евдокии Фёдоровне Пономарёвой, чей дом стоял ниже по угору, почти напротив старой деревенской школы.
Уже впоследствии, приезжая в Верколу, останавливаясь в доме старшего брата Михаила, Абрамов всегда приходил к опустевшей родительской усадьбе, на которой когда-то возвышался «дом с конём» его детства.
Первый ученик
На веркольском деревенском кладбище в тиши молодого сосняка есть одна одинокая, ничем не приметная с виду могилка. Над холмом – островерхий старообрядческий деревянный столбик под тесовой крышей домиком. На притороченной к нему табличке читаем:
«Заварзина Ирина Павловна.
1870–1955».
Ирина Павловна Заварзина, «тётушка Иринья», староверка, одна из старших сестёр Степаниды Павловны Абрамовой, родная тётка Фёдора Абрамова – его первый учитель грамоте и наставник в делах добросердечных.
Поборница старого обряда, имевшая особое отношение к «светописи», как тогда именовали фотографирование (бесовским делом слыло у староверов сие занятие), после себя она не оставила ни одной «карточки» со своим обликом. О том, как выглядела тётушка Иринья, поведала мне Галина Абрамова, дочь Михаила Абрамова: «маленького росточка, щупленькая, слегка с горбинкой, с желтоватым, сильно изъеденным оспинами лицом, сухими ручонками».
Тётушке Иринье было уже 50 лет, когда появился на свет её младший племянник, Фёдор. Одиноко жившей в своём маленьком прокшинском домике, что стоял на краю деревни, для неё, «Христовой невесты» – старой девы, так и не познавшей материнского счастья, племянники заменили детей, и она их с огромной любовью опекала. Ирина Павловна пережила свою младшую сестру Степаниду на восемь лет и окончила свой век в почтенных преклонных годах, оставаясь, по сути, для Фёдора Абрамова второй матерью. В одном из автобиографических рассказов «Слон голубоглазый» писатель вывел её образ: «…Тётушка Иринья, набожная старая дева с изрытым оспой лицом, которая всю жизнь за гроши да за спасибо обшивала чуть ли не всю деревню… Я брёл к тётушке Иринье, которая жила на краю деревни в немудрёном, с маленькими старинными околенками домишке… И вот только у тётушки Ириньи я мог отдышаться и выговориться, сполна выплакать своё неутешное детское горе…»; «…Великая праведница… Единственная, может быть, святая, которую я в своей жизни встречал на земле. От рук этой тётушки Ириньи – она в отличие от матери была большой книгочейшей – я впервые вкусил духовной пищи…» – признался Фёдор Абрамов, выступая 29 февраля 1980 года в Ленинградском доме писателя им. В. В. Маяковского{11}.
Так, с первым духовным наставлением «тётушки Ириньи» и тягой к каждодневному труду, доставшейся от матери, восьмилетний Федя Абрамов переступил порог школы.
Невелик путь от Абрамовского угора до того места, где стояла первая в жизни Феди Абрамова альма-матер – всего-то несколько минут ходьбы. Детвора поспешает на занятия – и в Федин дом заглянут. «Мать ухватом тычет на полатях Фёдора, чтоб вставал»{12} и в школу со всеми бежал.
Деревянная, одноэтажная и не такая уж и просторная, всего-то в несколько комнат, школа, построенная в 1877 году по ходатайству настоятеля Артемиево-Веркольского монастыря игумена Феодосия как церковно-приходская, после 1917 года стала именоваться Единой трудовой школой 1-й ступени.
Был у веркольской школы и свой «филиал» – дом Гавриила Петровича Ставрова, что стоял на взгорье у самой развилки дорог, ближе к нижнему концу деревни. Из-за большого количества учеников четвёртый класс был размещён на втором этаже дома, куда и приходил Федя Абрамов в свой последний веркольский учебный год.
Кто был первым учителем Феди Абрамова? На этот счёт мнения расходятся. К моменту поступления Фёдора Абрамова в первый класс школа уже была многокомплектная, с большим количеством учеников, и, соответственно, имелся уже и определённый штат учителей.