Вспотевший провизор сейчас с уважением смотрел на меня. За время торга я поднял цену с предложенных мне стабильных ста рублей в месяц до тридцати процентов от проданных лекарств. Только, кто мне сообщит истинную цифру продаж, вот в чём вопрос?

— Виктор, если бы не знал в точности твою биографию, подумал бы что ты из наших, — сообщил Коган. — Кстати, был удивлен, заметив тебя на концерте Рихтера, никогда бы не подумал, что молодой паренёк из рабочей семьи — поклонник классической музыки. А вот твою девочку я где-то уже видел, но не могу припомнить.

Объяснять Когану, кто такая Лена Иванова, я не стал, притворился, что не понял его намека.

Закончив дележку будущих доходов, Соломон Израилевич повел меня знакомиться с новым рабочим местом. Небольшая комнатушка до этого служила, наверно, архивом, потому, что запах в ней стоял типичный для старых бумаг. Но сейчас бумаг на настенных полках уже не было. На освободившемся пятачке стоял обшарпанный лабораторный стол и рядом с ним высокий несгораемый сейф.

— Понятно, что твои возможности далеко не безграничны, да и нет смысла для нас делать много лекарств, — повторно начал пояснять провизор свои мысли. — Работать будем только по заказам, так, что каждый день тебе здесь сидеть не придется.

— А как я буду объяснять коллегам, зачем торчу в этой кладовке? — спросил я.

Коган снисходительно улыбнулся.

— Ты, оказывается, не очень внимателен юный друг. Посмотри, что написано на двери.

Выглянув в пустынный коридор, я обнаружил, что на двери имеется скромная надпись «Учебная комната».

— Виктор Гребнев у нас один такой, студент-вечерник, вот мы тебе и организовали место для учебы, — пояснил Соломон Израилевич. — Можешь сюда принести свои учебники, конспекты и готовиться к занятиям. Не в ассистентской же тебе это делать.

— Стоила ли овчинка выделки? — тихо пробормотал я. Но собеседник услышал.

— Стоила, стоила, не сомневайся, — засмеялся он. — Сам понимаешь, через твои руки будут проходить только экстемпоральные препараты. Не будем же мы по завышенным ценам продавать фабричные таблетки, или ампулы. ОБХСС не дремлет. Так, что лекарства будут изготовляться, как говориться, lege artis, проходить провизора — аналитика и только затем попадать в твои руки.

Мне, честно говоря, было все равно, как начальник обеспечит конфиденциальность наших отношений, в принципе, это больше его проблема, чем моя.

Гораздо больше волновало то, что я никак не смогу проверить, сколько на самом деле получит Соломон Израилевич. А верить его словам никакого резона не имелось.

Успокаивал себя тем, что всегда могу прекратить наши отношения, если получаемая сумма меня не будет устраивать.

С другой стороны, для чего мне сейчас большие деньги? Все равно, тратить их, открыто я не могу, да их, собственно, не на что тратить. И в сберкассу не отнесешь.

Когда я высказал свои сомнения собеседнику, тот удивленно поднял брови.

— Послушай, а я ведь пропустил этот момент в своих размышлениях. Видишь ли, у меня такой вопрос, куда тратить деньги на повестке дня не стоит. Их вечно не хватает, сколько бы не приносил.

А для тебя, молодого, неженатого, это действительно может стать проблемой. Надо подумать над этим вопросом. Хотя, в ближайшие пару месяцев вряд ли мы будем прилично зарабатывать. Сначала работаешь на репутацию, а уже потом репутация работает на тебя. А там уже будешь думать, куда тратить свои нетрудовые доходы.

Мысленно я согласился с выводами начальника. Действительно, чего я тороплюсь жить. Когда появятся деньги, тогда и подумаю, что с ними делать.