— С радостью сделал бы это, несравненный Андрагупта! Но меня тревожит выражение лица воина за твоей спиной. И еще одного за его спиной. И еще трёх сотен отважных лучников и мечников, составивших тебе компанию в пути через дикие джунгли!..
Андрагупта улыбнулся шутке. Рубин, украшающий его чалму, блеснул как капля свежепролитой крови.
— Ты слышал об учении Гаутамы? — спросила Сати.
Маллон брезгливо поморщился:
— Ты говоришь о давно умершем дурачке, который не мог раздавить муху или прихлопнуть комара?
Сати тихо вздохнула.
— Ты столь же прямолинеен, что и все эллины, каких я видела в твоей армии.
— Что же ты замолчала?
— Я хотела сказать, что учение Гаутамы не прижилось у нашего народа.
Маллон лёг на камни, ногами к Стене. Теперь она превратилась в бескрайнюю черную равнину, упирающуюся в небесную твердь. А мир, где величайшая империя пошла трещинами, оставив в диком краю горстку своих сыновей, распростерся у него над головой. Мир, где изящно изогнутые луки воинов Андрагупты уже выцеливают всё, что шевельнется между зубцами крепостной стены.
Но на стене будет тихо и пустынно. Маллон не завидовал наместнику. Не так-то просто сделать первый шаг. Тебе сейчас страшно, Андрагупта, — ведь ты вознамерился выступить против наследников Богоизбранного, отщипнуть кусочек от их бескрайнего царства.
А промедление раджи — это лишние пройденные стадии для Медарха и восьмидесяти пяти эллинов, покинувших крепость на рассвете. Для них — и для семи самых быстрых юношей, спустившихся со Стены, чтобы стать проводниками. Для них — и для семи сотен женщин, стариков, детей, уходящих по доброй воле на северо-запад, в горный край, где снег не тает даже летом, где легко дышать, но тяжело двигаться, спешащих туда, куда не пройдут быстрые конники Андрагупты.
Хищная птица, раскинув остропалые крылья, кружила далеко в небе над гладью Стены. Маллон попытался представить, что она видит с небес.
Среди курчавых темно-зеленых холмов — будто черный клинок вонзился в землю, застрял в ране, оставил свою плоскость вечным напоминанием о силах, неподвластных ничтожным людям. Кто-то из воинов уверял, будто пораженный Зевсом древний северный бог, падая, отбросил свой топор так далеко, что тот перелетел Дакию, Ассирию, Персию, Бактрию и воткнулся здесь…
Маллон услышал возбужденный гомон из-за крепостной стены — скоро начнется штурм. Он поднял лук и одну за другой выпустил все стрелы — с лёгким пением они перелетали через главные ворота и, возможно, находили цель по ту сторону.
Потом, отбросив лук и поправив смотанную у пояса веревку, Маллон подошел к Стене, разулся, убрал в заплечный мешок мягкие сапоги телячьей кожи. Нащупал босыми пальцами удобный уступ, подтянулся на руках, переступил, огляделся, сдвинулся в сторону, подтянулся…
Он вырос в горной стране, и страха высоты не было. Он вырос воином, а тому, кто подавал дротики самому Александру Великому, не пристало бояться чего-либо в подлунном мире.
Там, внизу, резвые и быстрые воины с закругленными саблями один за другим взбирались на крепостную стену. Еще чуть-чуть — и ворота крепости распахнулись, впуская гарцующего на коне раджу. Нет, Андрагупта, то ли конь у тебя не тот, то ли… Маллон вспомнил тяжелую поступь Буцефала, его могучие вздымающиеся бока, огромные черные глаза…
Первая стрела чиркнула о камень где-то недалеко. Еще и еще одна, но все время ниже, чем полз Маллон. Через несколько минут он выбрался на достаточно широкий — в ладонь — уступ, где можно было спокойно постоять, давая остыть перенапряженным пальцам и икрам.
Чирк… чирк… Стрелы как хворостинки бились о скалу — совсем ненамного, но ниже уступа, Маллон вдруг ни с того ни с сего рассмеялся и снова полез вверх.