С другой стороны, я влюбилась, и не абы в кого, а в собственного мужа! Того самого армарийца, из-за которого так круто изменилась моя жизнь. Он подарил мне незабываемые ощущения, открыл, что такое симпатия между мужчиной и женщиной, показал, какая она бывает прекрасная. Сейчас он стоит за моей спиной, его руки обнимают мою талию, дарят опору и тепло. Я знаю, какими чуткими они могут быть, сколько ласки подарить, а также защитить от всех, включая второго короля. Озлобленного на весь женский род из-за какой-то профурсетки.

Вот только мне ли её осуждать, когда я и сама не до конца честна?

А ещё меня раздирали на части эмоции относительно указаний короля Харника. Убить? Отравить? Даже если бы Крайл не был таким замечательным, я бы всё равно не хотела брать такой грех на душу, а учитывая свою влюблённость, и подавно!

«Милостивая Богиня, подскажи, как поступить правильно? — мысленно взмолилась я. — Я не хочу никому причинять зла! Идеальный выход из ситуации — отравить себя, и дело с концом, вот только… как хочется жить! Любить и быть любимой, пусть на чужих землях, зато с Крайлом!»

Моя мольба осталась без ответа. Только муж продолжал крепко обнимать, не позволяя упасть от начавшейся качки.

— Ты можешь прилечь в своей каюте, — прервал мои мысли Крайл, едва Кориния скрылась за горизонтом.

Теперь перед моим взором простиралась лишь бесконечная водная гладь. Блики солнца на волнах, вкус солёных брызг на губах и пустота в голове. Я слишком устала от внутренних противоречий. Устала быть в напряжении. Надо отдохнуть.

— Да, пожалуй, именно это я и сделаю, — обернулась к своему мужу, обняла его за шею, вздохнула, когда он вновь подхватил меня на руки и понёс.

Всё-таки хорошо, что он такой большой. Я знаю, что у него всегда хватит сил донести меня до кровати. И даже кое-что там сделать, чтобы не заскучать…

Моя каюта оказалась очень скромной. Никакой лишней роскоши, всё по делу: кровать, стол, пара стульев, шкаф и сундук. Цвета тёмные, явно мужские, да и пахло здесь знакомо — Крайлом. Когда мы путешествовали в Судру, то делали это в куда более шикарной обстановке, но если честно, мне так даже больше нравилось. Потому что корабль — это корабль, и лишний вес здесь ни к чему. По крайней мере, именно такой вывод я сделала после общения с капитаном, любезно рассказавшем мне об особенностях мореплавания.

После того, как Крайл уложил меня спать, я словно в омут провалилась. И что самое странное, не было ни одного сновидения, просто блаженная тьма, после которой я почувствовала себя как никогда отдохнувшей. Сколько часов я пробыла в царстве богини Сонмы, неизвестно, вот только зябко и неуютно было просыпаться в одиночестве.

— И где моя горничная? — пробормотала сама себе, чтобы хоть как-то нарушить тишину.

Голос оказался хриплым со сна, но хоть так.

Правда, насчёт тишины я, конечно, слукавила. На корабле её не может быть априори: волны бьются о борт, скрипят снасти, слышны крики матросов. Вот только всё это не существенно, когда ты одна в каюте, а единственные, кого ты знаешь и кто тебе дорог — это Крайл и Виви. Кстати, а куда её поселили? Из-за Харника я её даже не видела — она уехала вместе с вещами и цветочными горшками.

Поднявшись с кровати, я привела себя в порядок. Умылась, причесалась, оделась в скромное (по дворцовым меркам), но удобное платье и двинулась в сторону одной из дверей. Какая из них вела к выходу из каюты — я не помнила.

Что ж, узнаем методом тыка! И начнём, пожалуй, вон с той, которая напротив иллюминатора.

Заперто. Дёрнула сильнее — не поддалось. Зато следующая дверь, на которую я не возлагала особых надежд, отворилась без проблем. Вот только вела она вовсе не в коридор, а в такую же каюту. Она один в один повторяла моё новое жилище. Разве что кровать у меня была разобрана, а здесь аккуратно застелена.

Похоже, это теперь каюта Крайла, а дверь между ними для того, чтобы не ходить кругами. Хм, а кому она раньше принадлежала? Наверное, Зигвальду, и теперь он наверняка злится, что пришлось уступить из-за какой-то презренной женщины.

И тут скрипнул замок, раздались голоса, заставив шагнуть обратно и прикрыть за собой дверь.

Ох, чуть не попалась! Нет, не хочу, чтобы меня обвинили в чём-то предосудительном, а с этого Зигвальда станется.