– Я таков каков я есть, но разве виновен я в том, что так распорядилась судьба? Моя ошибка лишь в том, что я втянул в это мою Милли, разве мог я не справедливо с ней поступить? Она вовсе не виновна, она не понимала, она была слишком юной, она не думала о жизни как о чем-то ценном. Как же глупо я поступил! Она не виновна, ведь она поняла, что не хочет убивать, она поняла, что это безрассудно и несправедливо, она никогда не будет в ответе за те убийства ведь я, я тот, кто повинен в этом! Я тот, кто научил ее, а она все поняла. Я глупец никогда бы этого не понял, да и слишком поздно было что-либо изменять, я понял лишь когда встретил ее, она спасла и себя и меня, но после я все же совершил ошибку, мне чудом удалось самому избежать тюрьмы, когда я покончил с этим. Как же мог я так оплошать вновь, вернуться и втянуть ее в это? Нет мне прощения, нет мне покоя пока дочь моя расплачивается за то, чего она не понимала! Я хотел бы погибнуть множество раз, хотел бы чтобы меня сожгли заживо, лишь бы она жила счастливо и была в безопасности, ведь сейчас все свои страдания она сносит из-за меня. – Фабио не переставал думать о последствиях, предписанных ему судьбой за свое прошлое, такое тяжелое и грешное прошлое. Он хотел бы искупить вину, хотел бы обернуть все вспять, но ничего изменить уже увы никак нельзя было. Оставалось лишь поддаться этой воле и понять, что отныне пришел час расплаты и все что постигло его было лишь плодами, которые он посадил давным-давно.
– Мы сами в ответе за то, что натворили и я покончу с Советом если мне выпадет такая возможность. Я покончу с ними раз и навсегда и люди больше не будут убивать друг друга за жалкие деньги, хватит уже линчеваний, хватит мести, хватит ненависти, мне нужно только выбраться отсюда любым способом и это будет моей платой и той ценой, которую я заплачу за те ужасные вещи, которые натворил. Лишь бы выбраться, лишь бы сбежать. Прошлого не изменишь и все что мы можем это сделать все прямо здесь и сейчас, дабы в будущем не было тех ошибок, на которые пошли бы другие. Убей человека просто так и ты преступник, а убей на войне ты герой, и пусть лучше люди будут героями, ведь этого хочет народ, убивать друг друга на войнах, быть пушечным мясом, возвращаться домой калеками или вовсе не возвращаться, да есть люди, убивающие других за деньги и им нет оправдания, нет оправдания ни одному из них! О как же я был слеп, как много я сделал плохого моя Милли! Как же твой отец плохо поступал, разве есть мне оправдание? Простишь ли ты отца за то, во что он втянул тебя? Нет мне прощения, я не прощу, никогда, ни за что, покуда есть Совет и есть цель, пока есть такие люди как Надзиратель мне не будет прощения, пока киллеры убивают друг друга, стреляя и отнимая жизни за деньги и славу я не усну! Куда же это приведет нас? Какой пример мы покажем потомкам? Нет, это неправильно, это ужасно неправильно. Нам следует одуматься, следует пойти назад, обернуть все вспять, хотя бы в собственном сердце и навсегда отказаться от страшных убийств, от несправедливости и слепоты наших сердец. Довольно! – Рассуждал Фабио удивляясь самому себе.
Глава 10.
Надзиратель вновь показался в блоке после долгого своего отсутствия. Он хромал и едва волочил за собой свою ногу, в лице его выражалась та злобная ухмылка, которая бросалась в глаза и обнаруживала злой умысел, затаившийся в этой душе. Нельзя было не заметить и линии морщин, разветвленных по всему его лицу от бессонных ночей, проведенных в ненависти и жажде отмщения. Он, не стесняясь своей хромоты пару раз прошелся по блоку и каждый раз заключенные чувствовали, как холодок подобно каплям дождя стекал по их спинам длинными каплями, а в горле неистово трепетало сердце, казалось одного Сергея не тревожила его сварливая физиономия, и походка отставного генерала, раненного в ногу, ничуть не пугала его.
Сергей знал, что за свой проступок он будет наказан если не смертью, то чем-то превосходящим даже такую участь как смерть. Весь страх Сергея словно бы обрел самостоятельную оболочку и передался Фабио и Милене которые волновались ничуть ни меньше остальных, считая его хоть и далеким от них человеком, но все же близким к родству за его присутствие и поддержку.
Единственное что в силах затронуть сердца троих – это боль другого. Именно она властвовала здесь как нельзя кстати, и тех, кого нельзя сломить самим по себе, ломят с помощью родных.
Этот день длился довольно долго и медленными шагами именующимися минутами он дошел до своего завершения без каких-либо происшествий, что несколько утешило многих если не большинство заключенных, которые вскоре с легким сердцем легли спать.
Фабио проснулся от грома шагов, капающих по полу так же рьяно как град по стеклу. Вскоре шум прекратился и тогда Фабио вычислил шаги и понял, что они достигли камеры Сергея. Фабио невольно напрягся и взглянул на Милену, она стояла молча и смотрела в сторону камеры Сергея. Вдруг послышался голос:
– Твой час настал жалкий ты мерзавец. – Сказал Надзиратель и Фабио завидел в глазах Милены ужас. Послышалось как взвелся курок, после чего стало ясно – Надзиратель решил расквитаться с Сергеем.
Сергей смотрел прямо в дуло пистолета и застыл, вспоминая минуту, когда Фабио едва не забил его до смерти и ее силуэт вновь стал проглядывать из-за густого мрака. Пульс его участился, минута была мучительно долгой, голова внезапно прозрела и все встало на свои места, его горло щелкнуло, проглатывая слюну и звук этот разнесся по блоку так же явно как выстрел последующий за ним.
Милена зарыдала и упала на пол без сил. Фабио опустился на дощечку и выдохнул так словно пришлась на его голову.
– Сергей… Я и не думал, что мы пройдем с тобой такой короткий, но славный путь… Друг мой, я никогда не забуду твоей помощи и поддержки, без тебя мы бы не справились со всем в одиночку. Пускай смерть не разочарует тебя, встреть своего Наставника и никогда больше не теряй его. Я отомщу им Сергей и пускай за это мне придется поплатиться сполна. Твоя смерть не напрасна и за твою жертву я наделаю тысячи жертв. Покойся с миром мой друг…
Вдруг послышались еще выстрелы и еще, они были, как и первый словно издалека. Фабио, казалось, что они слишком долго пробыли в тишине слушая лишь собственные мысли и поэтому слух вполне мог подвести разум.
Но пока Фабио прощался с Сергеем и пока в его сердце непрестанно отзывался плач Милены – два колокола его горя, ему увы не удалось разобрать как в действительности после первого же выстрела шаги охраны и Надзирателя обратились в бег напоминая звук порхающих крыльев, уносящихся от внезапной беды и как после этого выстрелы возобновились в трехкратном и возрастающем количестве.
Одной лишь Милене взбрело в голову что выстрел был извне, ее утонченный слух никогда не подводил свою владелицу и потому она, страшась собственной надежды на чудо, дабы не терзать себя мыслью о спасении друга, дабы встретиться лицом к лицу с суровой истиной и принять ее какой бы горькой она ни была, вскрикнула:
– Сергей, Сергей, ты жив? – С горечью вопросила она.
– Он выставил пистолет, но не выстрелил, милочка… Миленочка, я жив, жив как гора, поднимающаяся на небеса! Этот чертов Надзиратель смотрел мне в глаза, а потом убежал, он понял с кем шутки плохи, ха-ха! – Веселился Сергей.
Для Милены его голос был слаще музыки флейты, и она прикрыла рот рукой и взглянула на отца, который был поражен не меньше ее самой. Впервые за долгое время Милена всего на пару мгновений выглядела счастливо, пугаясь и вместе с тем радуясь этому забытому чувству она захлопала в ладоши и слезы радости потекли с ее глаз, а улыбка еще долго не могла сойти с ее уст. Для Фабио этого было достаточно для того, чтобы прийти в себя, он не переставал поглядывать на дочь ведь ее радость помогла ему выкарабкаться из пучины скорби, в которой он едва не оказался.
Выстрелы прекратились. Спустя некоторое время послышались голоса, двери отворялись и стонали так же, как стонали в этих стенах люди, кромсаемые дубинками. Послышались далекие шаги и вскоре отворилась со скрипом главная дверь ведущая в блок. Заключенные затаили дыхание завидя целую толпу вооруженных до зубов людей и когда они дошли до камеры Сергея тот не постеснялся их спросить:
– Вы еще кто черт возьми такие?