— Ты ведь это не всерьез.

— А ты себя очень недооцениваешь.

Я сложил руки в карманы, все еще хотел понять ее, чтобы не обидеть, неправильно интерпретировав ситуацию, или не теми словами.

— Со своими этими книгами и блокнотами, с задумчивым прищуром, поведение это твое… Ты же живое доказательство того, что на свете еще есть настоящие мужчины!

— Эм, прости, но я уж точно не твой типаж.

— Это не тебе решать.

Аня подошла ко мне, а я отпрянул, невольно переводя взгляд на дом напротив. Если Марьяна нас увидит, сегодняшний вечер пойдет опять не по плану. О, с моим везением, она уже по-любому смотрит в окно!

— Ань, ты же не просто так надела это платье. И весь этот твой образ, он… Ты же понимаешь, что ты — не она?

Я чувствовал себя чудовищем. Как остальные это делают? Я ничего не испытываю к этой девушке, но не могу обидеть ее.

— Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — пора рубить с плеча.

— Потому, что ты любишь ее?

Я кивнул, сжав челюсть. «Любишь» это даже наполовину не то, что я испытывал. Черт, и я давно уже должен был сказать об этом самой Марьяне.

— Прости, Ань.

Девушка опустила голову, у меня сердце сжалось. Я подошел к ней и обнял. По-дружески. Кто вообще смог бы спокойно смотреть на несчастную девушку. Да еще и несчастную по твоей вине.

— Ты слишком хороший, чтобы быть настоящим.

Марьяна вышла на порог и заметила нас. Ну, конечно! Я тихо хмыкнул, возводя глаза к небу, мысленно ругаясь на ситуацию.

— Прости, Ань, но мне нужно идти, — я сжал ее плечи напоследок и отодвинул от себя. — Ты очень красивая! Очень! У тебя все еще впереди.

Она молча ушла, бросив взгляд на прижавшуюся к двери Марьяну.

Я постоял немного, дожидаясь, когда Сорокина скроется за углом и уставился на Василевскую. Мне было интересно, что она сделает. Она пялилась на меня, широко распахнув свои васильковые глаза, открыла дверь и попятилась назад.

— Не-е-ет, даже не смей! — проговорил я вслух, понимая, что она не слышит.