Уоррен стоял рядом со мной, вполуха слушая наш разговор и не сводя глаз с двери кафе. Дверная рама красно-коричневого цвета давно требовала покраски, особенно верхний правый край, где из-под облупившейся краски проглядывало дерево. Интересно, какого цвета она была в 1930-х годах?

В эту минуту на улицу въехал еще один грузовик. Доминик с пониманием посмотрел на меня и кивком указал на кафе.

– Все в порядке, – шепнул он. – Я попрошу их не заходить внутрь, пока вы там будете. Не торопитесь.

Я с удивлением посмотрела на Доминика.

– Как ты узнал, что это?..

Он улыбнулся.

– Дэниел, ведь так?

Я кивнула.

– Я знал, что ты его найдешь. – На лице Доминика засияла широкая улыбка.

Мы сделали еще шаг вперед, и Уоррен посмотрел на меня, ища поддержки.

– Я так долго ждал этого момента, – произнес он, глядя на дверь. Потом старик повернулся ко мне. Его взгляд затуманился.

Я беспокоилась из-за его сердца, физическая и эмоциональная нагрузка была приличной. Но Уоррену это было необходимо. Его жизнь напоминала трагический роман, в котором не хватало заключительной главы, недоставало красивого финала.

– Спасибо, Клэр, – тихо произнес он.

Доминик придержал для нас дверь, и мы вошли внутрь. Старую кофемашину сдвинули с привычного места за барной стойкой. О ней напоминали старые кофейные пятна. Столы и стулья придвинули к боковой стене, их вот-вот должны были вынести. Красивый камин у дальней стены выглядел одиноко. Я глубоко вдохнула. Теперь-то я знала, что этими прекрасными изразцами его украсил каменщик Иванов. Их уничтожат, как и все остальное.

– Уоррен? – окликнула я.

Он не ответил.

Я дотронулась до его руки.

– Уоррен, с вами все в порядке?

– Я помню, – ответил он, будто застыв и глядя вокруг широко открытыми глазами. – Этот вестибюль. Тут всегда были мужчины. Пьяные мужчины. Мама обычно старалась провести меня через толпу поскорее, и мы быстро бежали мимо пьяниц, потом вверх по лестнице.

Он сделал несколько медленных шагов по направлению к задней части кафе.