— Я бы все же предпочел выпотрошить и шкуру снять, она ведь после этого, — кивнул на дубину, — почти не пострадает.

— Да-да, — закивал Оррин. — Почти не пострадает, — подтвердил он с видом знатока.

— А у ворот есть прекрасная лавка ингредиентов, там ее возьмут по хорошей цене, — улыбнулся, посмотрев на Хога и отправляя сообщение в ботчате.

— Можно и так, но я бы хорошую шкуру продавать не стал, в лавке Йозефа Йорика можно договориться о пошиве из нее прекрасного поддоспешника.

— Еще и зачарование рунами наложить, — несколько неожиданно для меня выдал Оррин.

— Таки ви берете зубочистку за двадцать золотых или эту великолепную дубину за двадцать пять? — обратился к паладину.

— А, э, ну это как-то дорого, она же каменная и вообще не подлежит ремонту.

— Ой вэй, да зачем же вам ее ремонтировать? И ви таки понимаете, что покупаете не оружие, самое настоящее средство производства?

— В смысле? — захлопал глазами клиент. Кажется, у него даже доспехи стали пылать не столь ярко. Наверно ауру отключили или мана на ее поддержание кончилась.

— Таки ви поражаете меня своей наивностью, молодой человек. Таки все же ж элементарно. Ви таки попробуйте головой думать, а не только в нее, я таки извиняюсь, кушать.

Пока заговаривал зубы, сбрасывал Хогу с Оррином пожелания по дальнейшему развитию беседы. Точнее, по тому, что именно и как они должны сказать. Честно говоря, получалось коряво, все же говорить одно и писать другое — это трудно. Впрочем, управляющий помощниками ИИ оказался достаточно сообразителен, чтобы понять куда клоню.

— Да что же тут непонятного! — всплеснул руками Хог. — Это же элементарно, дубина за двадцать пять золотых позволяет за день добыть полсотни шкур.

— А каждая шкруа стоит минимум одни золотой.

— Поэтому ви заработаете вдвое больше того, что получу я, — тяжело вздохнул, но слезу выдавить не сумел, потому и решил не приплетать сюда историю про голодных детей и бедном торговце, который вот-вот пойдет по миру.

— Ну… она же сломается уже к вечеру, — упорствовал клиент.

— Таки это же прекрасно! — от олицетворения скорби перешел к вполощению радости.

— П-почему? — удивился паладин.

— Ви таки придете завтра сюда, купите таки новую дубину, заработает таки полсотни монет и таки дети владельца лавки не остануться голодными, а сам он таки не пойдет по миру. Ви таки не просто оружие берете, но и таки совершаете благое дело. Таки ви поступаете как настоящий благородный воин, а не очередной безголовый бессмертный.

— Я как-то об этом не подумал, — почесал затылок клиент.

Мне же осталось мысленно хлопнуть себя по лбу, потом отвесить подзатыльник за то, что сразу не понял, на что стоит давить. В конце концов, если человек взялся играть за паладина, значит он видит себя в соответствующей роли. Остальное стало делом техники. Был бы тут бойкий мальчишка из порта, так и вовсе бы предъявил его как доказательство плохо идущих дел. Тогда бы клиент и вовсе не спорил, впрочем справился и без сомнительных приемов.