— Я просто рассказываю. Миссис Олторп уверена, что слышала, как в тот вечер Сьюзен заперлась у себя в комнате. Очевидно, она не намеревалась надолго там задерживаться. Но если бы она к тому времени обнаружила, что оставила свою сумочку в машине у Питера, и собиралась встретиться с ним снова, она не стала бы беспокоиться. Если же она собиралась встречаться с кем-то еще, разве не естественно было бы с ее стороны найти какую-нибудь другую сумочку и сложить туда косметичку и носовой платок, или что там обычно носят с собой женщины?
— Вы попусту тратите мое время, мистер Греко. Не хотите же вы сказать, что мать Сьюзен точно знала, сколько у ее дочери имеется носовых платков и вечерних сумочек?
Николас Греко поднялся.
— Спасибо, что уделили мне время, мистер Слейтер. Боюсь, дело приняло новый оборот, о котором вам следует знать. Миссис Олторп дала журналу «Суперстар» большое интервью; выпуск поступит в продажу завтра. В этом интервью она, среди прочего, обвиняет Питера Кэррингтона в убийстве ее дочери Сьюзен.
Лицо Винсента Слейтера на глазах приобрело нездоровый желтый оттенок.
— Это клевета, — процедил он. — Гнусная и неприкрытая клевета.
— Именно. И Питер Кэррингтон, как поступил бы на его месте любой ни в чем не повинный человек, поручит своим адвокатам подать против Глэдис Олторп иск. За этим последует стандартная процедура снятия показаний с обеих сторон, пока не будут принесены извинения, достигнуто какое-либо соглашение или не состоится суд. Как вы считаете, станет ли Питер Кэррингтон требовать от Глэдис Олторп публичных извинений, а в случае ее отказа принести их подавать на нее в суд, чтобы восстановить свое доброе имя?
Глаза Слейтера превратились в две ледышки, но Греко успел заметить промелькнувший в них испуг.
— Вы, кажется, собирались уходить, мистер Греко, — процедил он.
Больше не было произнесено ни единого слова. Греко вышел из дома, уселся в машину и завел двигатель.
«Интересно, кому сейчас названивает Слейтер, — подумал он, выруливая на дорогу. — Кэррингтону? Адвокатам? Новоиспеченной миссис Кэррингтон?»
Ему вспомнилось, с какой горячностью Кей бросилась на защиту Питера Кэррингтона, когда он столкнулся с ней в доме у ее бабки.
«Эх, Кей, зря ты не послушалась бабушку», — мысленно покачал он головой.
12
Утром я не заметила в поведении Питера никаких признаков того, что он помнит о своей ночной прогулке. Я не знала, стоит говорить ему об этом или нет. Да и что я могла ему сказать? Что он вел себя так, как будто пытался не то столкнуть что-то или кого-то в бассейн, не то что-то или кого-то оттуда вытащить?
Мне показалось, что я знаю объяснение. Ему приснился кошмар, будто Грейс тонет в бассейне, и он пытался спасти ее. Это казалось логичным, но заводить с ним разговор на эту тему смысла я не видела. Все равно он ничего бы не вспомнил.
Мы поднялись в семь утра. В восемь Барры должны были прийти готовить завтрак, но я сделала свежий сок и сварила кофе, потому что мы решили устроить небольшую пробежку по парку. Как это ни странно, до сих пор мы практически не вспоминали о том, что мой отец работал в поместье садовником. Я рассказала Питеру, как тяжело отец переживал смерть матери и каким ударом стало для меня его самоубийство. О гадостях, которые наговорил мне тогда Николас Греко, я, разумеется, упоминать не стала. Его намеки на то, что папа мог по собственному желанию решить скрыться, потому что был каким-то образом причастен к исчезновению Сьюзен Олторп, просто вывели меня из себя.
Пока мы бегали, Питер завел разговор о моем отце.
— После того как умерла моя бабушка, мама ничего не трогала в парке, — сказал он. — Так что, когда Элейн вышла за моего отца, она заявила, что у нас тут прямо как на кладбище. По ее словам, не хватало только вывески «Покойтесь с миром» над воротами. То, в каком состоянии этот парк находится сейчас, целиком и полностью заслуга твоего отца.
— Элейн уволила его, потому что он слишком много пил, — заметила я как можно небрежней.