– В 1951 году, в свое пятидесятилетие... – забормотал Трюскот.

– Перед тем как двинуться дальше, – продолжил босс, – хочу сказать о повышенных мерах безопасности, которые были приняты сегодня утром, в том числе в отношении вас. В истекшем году слишком много больничных дел стало известно журналистам и кое-кому еще, кто из кожи вон лезет, чтобы опорочить Медицинский центр Бостона. Наши недоброжелатели пытаются обычные спорные вопросы, связанные с лечением, представить как серьезные ошибки. Есть вещи, о которых нет смысла оповещать общественность, ибо это сугубо медицинская сфера. И подобная утечка информации наносит вред всем – и врачам, и пациентам. К сожалению, было несколько случаев, когда то, что мы обсуждаем на наших собраниях и конференциях, делалось достоянием прессы. Все это мешает работе.

Засигналил бипер Сары – звонили из города. Желая скорее проползти между рядами, а не вставать во весь рост прямо перед Пэрисом, она пробралась к телефону в ближайшей аудитории.

– Все больницы, – продолжал Пэрис, – заинтересованы в том, чтобы к ним обращалось большее число пациентов. Это – своего рода соревнование. Такие большие и престижные госпитали, как «Уайт Мемориал», дают теперь объявления в желтом справочнике, где перечисляются все виды услуг вплоть до наличия мест. Порочащие МЦБ заметки в газетах и вообще любого рода негативная гласность приносят вред каждому из нас. Отныне посторонним запрещается присутствовать на медицинских, обходах и собраниях персонала. Более того, если кто-то, помимо сотрудников по связям с общественностью, позволит себе распространяться о больничных делах с представителями прессы, будет уволен.

Сара выслушала звонившего, дала некоторые указания и вернулась на свое место.

– У одной моей пациентки, рожающей дома, начались схватки, – шепнула она. – У нее еще есть время, но давление немного пониженное. Надеюсь, что это мероприятие мне не помешает.

– Вы сами принимаете роды на дому? – Трюскот взглянул недоверчиво.

– Нет, Эндрю, как можно. Я, скорее, немой наблюдатель. Со мной пойдет доктор Снайдер. Это наш второй совместный выход. Рэндал Снайдер, заведующий родильно-гинекологическим отделением, сидел на сцене за Гленном Пэрисом. Когда Сара стала делать ему знаки, Пэрис прервал свою речь и возмущенно посмотрел на нее.

– Извините, – одними губами сказала она, щеки ее покраснели.

– Ничего, – так же беззвучно ответил Пэрис.

Он откашлялся и выпил глоток воды. Тишина в зале стояла полнейшая.

– Поверьте мне, – продолжил он наконец свое выступление, – эта подрывная работа со стороны – серьезная, очень серьезная штука. Вы знаете, что некоторые более крепкие в финансовом отношении учреждения только и ждут момента, чтобы проглотить нас. МЦБ – лакомый кусочек. Но подобных мечтателей ждет безрадостное пробуждение. Горькое пробуждение. Уже в течение некоторого времени я веду переговоры с солидным благотворительным фондом, который главной своей целью ставит улучшение здравоохранения. Сейчас мы находимся в стадии оформления заявки на получение крупной дотации. Если эта безвозмездная ссуда поступит – а все говорит за это, – МЦБ обретет финансовую стабильность и большие возможности для роста. Такую цель я поставил вместе с вами шесть лет назад, и сегодня мне приятно сообщить, что эта цель находится в пределах нашей досягаемости.

Раздались жидкие аплодисменты, которые постепенно распространились на всю аудиторию; присоединился и Эндрю.

– Вот оно, чувство солидарности, – заметила Сара.

– У меня начали зябнуть руки, – отозвался Трюскот.

Гленн Пэрис, стоявший на трибуне, засиял.

– Пожалуйста, не останавливайтесь из-за меня, – крикнул он, когда аплодисменты смолкли.

– Он изобретательный человек, – шепнул Трюскот во время хохота, который раздался вслед за замечанием Пэриса. – Надо отдать ему должное.

– Он делает чудеса.

– Он раздувает свои заслуги.