Рен выпрямилась (она сидела на полу) и осторожно поставила чашку на блюдце, стоявшее между ее коленей.

– А я как раз понимаю, – оживилась она.

– Тогда ты объяснишь всем остальным, не так ли? – Ричард.

– Макбет – хрестоматийный трагический герой.

– Трагический порок. Честолюбец. – Филиппа.

– Апчхи! – Я.

– А его жена – хрестоматийная злодейка трагедии, – добавил Джеймс, переводя взгляд с Рен на Филиппу, словно вымаливая у них согласие. – В отличие от Макбета, она не испытывает ни малейших угрызений совести по поводу убийства Дункана, что создает почву для любого другого злодеяния, которое они совершат.

Мередит пожала плечами, лениво теребя прядь волос.

– Тогда в чем разница? – скептически спросила она. – Это тот же Цезарь. Брут и Кассий убивают Цезаря, чем предопределяют дальнейшую катастрофу.

Рен захлопала ресницами и ответила – несколько удивленно:

– Но они же не злодеи? Ну… Кассий, возможно, зато Брут делает все на благо Рима.

– «Не потому, что я любил Цезаря менее, но потому, что я любил Рим более»[23], – процитировал Джеймс.

– Такова твоя точка зрения, Рен? – спросил Ричард.

– Ее точка зрения – это и моя точка зрения, – изрек Александр, сместившись на самый край диванчика и согнув длинные ноги так, что колени оказались почти на уровне груди. – «Цезарь» относится к другому роду трагедий, нежели «Макбет».

– И в какой он категории? – Мередит.

– Черт меня подери, если я знаю. – Александр.

– Александр! – Фредерик.

– Прошу прощения. – Александр.

– По-моему, ты слишком усложняешь, – встрял Ричард. – У «Цезаря» и «Макбета» одинаковый расклад. Трагический герой: Цезарь. Трагический злодей: Кассий. Нечто среднее: Брут. – На его губах заиграла слабая, почти ленивая улыбка. – Наверное, его можно приравнять к Банко.

– Погоди, – начал я. – Что делает Банко…