Провожавшая меня к столику официантка была необычайно любезна — должно быть, приняла меня за кого-то другого. Я сидел и ждал Сэцуко, прислушиваясь к плывущим по ресторану мелодиям мягкого джаза и дивясь: с какой стати человек, положивший силы на освоение инструмента, будет играть мягкий джаз? Вероятно, кому-то приходилось это делать под дулом пистолета, но остальные-то почему?
— Извините! — произнесла Сэцуко, и я слегка подпрыгнул. Погрузившись в размышления, я не заметил, как она подошла. — Я опоздала.
На ней была серая шерстяная юбка и тонкий белый свитер, из-под которого выглядывал белый ворот водолазки. Косметика свежая, словно Сэцуко обновила ее по пути в ресторан. Ничем не замечательный наряд, городская униформа, какую можно приобрести за пять минут в любом из бесчисленных
Я поднялся и пододвинул ей стул. Девушка села, плотно сжав ноги, аккуратно уложила на колени черную сумочку. Я устроился напротив.
— Надеюсь, я не заставила вас долго ждать.
— Перестаньте извиняться, — сказал я. — А то я заважничаю.
Подошла официантка. Сэцуко заказала холодный ячменный чай, а я — кока-колу без льда. Обычно я пью со льдом, как все нормальные люди, но в этот раз решил поинтересничать.
— Хорошо выглядите, — сказал я и тут же уточнил: — То есть — похоже, что вы неплохо справляетесь.
— Вы слишком любезны, — слегка покраснела она. — По правде говоря, в последнее время я плохо сплю. Но это, я думаю, нормально, да?
Я кивнул. Не спать ночью, спать весь день напролет, потерять аппетит или свински обжираться — скорбь проявляется по-разному, и всякая реакция нормальна. Утрата нарушает обычное течение жизни — это все равно что влюбиться или бросить курить.
Официантка принесла меню. Сэцуко развернула свое и спряталась за ним, словно изучая тайную инструкцию: как поддерживать вежливую беседу с иностранцем, который присутствовал при смерти вашего деда. Своей застенчивостью девушка напомнила мне Мэй Лин Чоу, победительницу Тихоокеанского Чемпионата Кровавых Кулаков среди женщин 1992 года. Чоу была тиха и кротка, причем совершенно очаровательна, если ее разговорить. К несчастью, большинство собеседников не могли оторвать взгляд от двух страшных кусков мяса, в которые превратились ее руки. Она все время о них помнила, и это мешало ей общаться. Чоу стала надевать перчатки, прятать руки за спиной, чтобы никто их не видел. В конце концов она не выдержала, бросила «кровавые кулаки» и вернулась к отцу на свиноферму под Анканом. Я ехал три дня по грязи, чтобы выслушать ее точку зрения. Когда я добрался до нее, Чоу поглядела на меня, как на идиота, и сказала только: «Свиньям наплевать, какие у меня руки».
— Что-то не так? — спросила Сэцуко.
— Вы когда-нибудь участвовали в «кровавых кулаках»?
Сэцуко поглядела на меня искоса.
— Простите, вы немного ненормальный, а? — робко осведомилась она. — Если так, ничего страшного. Я не боюсь ненормальных. Дедушка был такой странный. Вы и сами, наверное, знаете.
— Полагаю, в отель «Кис-Кис» нормальных на работу не берут.
— Я в отеле никогда не бывала. Вы долго там прожили?
— Два дня.
— Зачем вы вообще туда приехали?
— В отпуск.