– Ну, серж, грят же «вот тут им и крышка». А с ними мы приключились, значит, мы и есть крышка?
– Аргх. Это просто так говорят, вроде «отбросить копыта». И хватит разговоров! Это приказ, – сержант щелкнул переключателем на мушкете. – А у вас, негодяи, два варианта на выбор: или пойти с нами, или рядовой Хурц потащит вас силой.
Трехметровый великан приветливо улыбнулся, но двухметровая дубинка в его руках исказила эту улыбку в глазах Александра до злобного оскала.
«Ну хоть бегали недолго».
Тюрьма Ардаса
Тюремная камера почти не отличалась от давешней комнатки, разве что в углу имелось жутко вонявшее канализационное отверстие. На каменных стенах красовались многочисленные заметки заключенных и мемориальные таблички живших тут арестантов с перечислением инициалов и дат. Над лежанкой шла надпись: «Хей, браток, тебя кинули в тюрьму? Вступай в банду Синих Лососей! Всем предоставляется крыша от мэрии, казенное оружие и пенсия».
Судя по количеству палочек в настенных надписях, арестантов дольше недели в камере не держали. Бургграф не стремился стать святым, переводя еду на мелких преступников, а для личных врагов, как поговаривали, имел специальные «увеселительные заведения» под своей резиденцией.
Днем толстый тюремщик принес миску похлебки и черствый кусок хлеба. На предложение Сола об обмене ненужной, но и не выданной ему еды на кувшин чего покрепче надсмотрщик посоветовал подождать, когда скелета отправят к родичам на кладбище, и ушел, постукивая палкой по решеткам.
– А в чем мы, вообще, обвиняемся? – поинтересовался Александр, лежа на койке. Наконец выдалась спокойная ночка. Жаловаться пока было не на что.
– О, например, в том, что ты не понравился страже и не смог от нее убежать, – скелет зарылся в тряпье на своей койке и был почти незаметен. – Или в том, что косвенно по нашей вине сгорел дом и погибла пара людишек, но вероятней первое.
– То есть скоро последует суд? – Александр еще раз оглядел камеру, но ни расшатанных прутьев на решетках, ни выпавших из стен камней, которые просто обязаны быть в таком месте, не обнаружил.
«Да кто вообще проектировал эту камеру? Даже не подумали об узниках».
– О, наш великий и справедливый суд! Конечно, если у тебя есть сундук с золотом, то к тебе мигом пожалует парочка старых вампиров из адвокатской конторы и устроит для тебя в суде лучшее представление со счастливым концом. Ну а если ты носишь последнюю рубаху, то рассчитывай на неопровержимые показания полоумной нищенки и не удивляйся, если ты точно подойдешь под описание, данное слепым. Пара минут – и по горло занятый делами судья отправит тебя росчерком пера на пожизненную каторгу.
Раздумывая, не пессимизм ли довел Сола до его нынешнего состояния, Александр начал перебирать в уме все возможные варианты избавления от затянувшегося кошмара. Исключая смерть, конечно.
«В такой момент кто-то просто обязан прийти и сказать, что это все было ошибкой».
День и вечер пролетели незаметно. Ближе к полуночи тюремщик снова притопал, ведя за собой высокого посетителя в скрывавшем фигуру плаще.
– Вот они, господин, – рука, целиком облаченная в черную кожу, опустила в протянутую ладонь тюремщика солидный кошелек, издавший мелодичный звон лучшей на свете музыки. Затем последовал жест, словно посетитель отгонял докучливую мошку. Поминутно кланяясь, тюремщик попятился и скрылся из виду. Посетитель молча ждал, когда затихнут шаги и хлопнет дверь.
– Значит, ты тот, о ком поведал мне Хазрак, – Александру показалось, что голос будто исходил из металлической трубы. А еще, если незнакомец когда-то и слышал про интонацию, то явно не понял, что это. Так мог бы разговаривать оживший компьютер. – Думаю, тебе не нравится сидеть в этой камере, хотя это и ненадолго. Скоро Орден надавит на бургграфа, и твоя жизнь на время окажется в их руках, а тело – в их мастерских. Там тебя разберут на части, предварительно допросив. Как тебе такой вариант развития событий?
«Хотел бы я видеть того, кто радостно захлопал бы в ладоши. К чему задавать такие идиотские вопросы?»
– Он меня не очень устраивает, – свои мысли лучше было держать при себе. Сол пока что лежал тихо, и посетитель его, кажется, даже не заметил.