- А как Вадим с базы выбрался? – Спросил Саша.

- Это вы у него спросите.

* * *

Воеводов отошел от разговаривающих ребят и остановился возле машины. Султан ткнулся в бедро и обнюхал ладонь. Посмотрел на пса, потрепал его по макушке. К джипу боялся подходить. Боялся, что опять не справится с эмоциями. Словно часть души умерла вместе с девушкой, последнее человеческое, что было внутри. Повернулся в сторону общины, подсвеченной пожаром в гараже. Подавил порыв развернуть миномет и разбомбить все к чертовой матери. Вся операция по вызволению спутников, стремление разобраться в замыслах руководства общины, вообще, весь смысл дальнейшего выживания умер вместе с Юлей. Внутри только пустота. Вспомнил маму, так и не забрал ее прах, да и где его искать. Что-то предпринимать, добиваться, выяснять – все к черту. Все на хрен. Он, реально, хотел, как лучше. Заботился. Оберегал. С самого начала твердил о людской натуре. А она не верила - гребанный оптимизм. И к чему это привело? К пуле в сердце. Дурочка, какая же дурочка. Слишком добрая и доверчивая для этого мира. Кем она стала для него за эти дни? Фиг его знает, сам не разобрался в своих чувствах, слишком боялся. А теперь уже все, поздно. Уже не к кому чувствовать. Пустота.

Подошел к внедорожнику и прислонился к стеклу, не решаясь открыть дверь. Глаза ей не закрыл. Такая беззащитная. Рассчитывала на него, надеялась. А он не успел, доли секунды не хватило.

Похоронить надо.

Воеводов стоял у машины, рассматривая мертвое тело Юли и думал. Пес крутился рядом с хозяином, пытался привлечь внимание, тыкал носом в сухую ладонь, но его не замечали. Через минуту Вадим обошел машину, сел за руль, с секунду подумав, завел двигатель и развернулся в обратном направлении.

* * *

- Куда это он собрался? – Князев обернулся на звук заведенного двигателя. – Эй, ты куда?

Джип Воеводова, крутанулся по поляне и направился к выезду. Саша в последний момент успел увернуться от машины.

- Ты охренел! – Закричал он скорее от беспомощности, чем от злости.

- И что нам теперь делать? – Спросил Стив, уставившись на поднятую пыль.

- Фиг его знает. Он нас вытащил, я думал у него все спланированно, а теперь мы, как выброшенные на улицу котята, за которыми охотится стая голодных псов.

- Вадим? Ты куда уехал? Нам что делать здесь? – Сахаров включил рацию и пытался связаться с Воеводовым, но в эфире только тишина.

- Он, что бросил нас? – Саша обхватил голову руками и начал нарезать круги вокруг машины. – Твою мать, твою мать, твою мать!

* * *

Свет фар выхватил из темноты дорожный знак «Бетта». Поселок погружен в темноту, ни малейшего намека хоть на какое-то освещение. Дорогу замело мусором. Как в западных фильмах про города призраки. Ни души. Возвращаться тяжело. Час, как выехал из дома в Геленджике – забирал необходимые вещи, а тяжелый осадок воспоминаний еще давит. И вот опять, только здесь еще хуже. Мама, встреча, начало эпидемии – все навалилось гуртом, добивая последние остатки самообладания.

Проехал до пятиэтажек, спугнув стаю собак, роющихся в мусорных баках. Остановился возле родного подъезда. Панелька, вылитый склеп. Серая, мрачная, угнетающая. Вообще любой населенный пункт сейчас – кладбище. Люди, почувствовав первые симптомы заболевания, делали тоже, что и обычно: постельный режим, обильное питье и лекарства. Сложно было отличить «Пурпурный рассвет» от обычного гриппа или ОРВИ, вот только к вечеру первого дня становилось намного хуже, иногда даже в обед. А на третий – смерть. И сейчас все квартиры, и частные дома – усыпальницы, личный мемориал каждого. Мертвые тела лежат в окружении собственных вещей, мебели и некому их похоронить. Из-за специфики вируса, даже мухи не интересуются трупами. Так они и будут лежать в постелях, пока не истлеют до костей, пока время не разрушит стены и фундаменты, упокоив останки в земле.

Взял уже начинающее остывать тело девушки на руки, достал из кармана рюкзака ключи от квартиры и пошел по лестнице наверх. В подъезде как всегда пахнет сыростью и плесенью, но теперь букет дополнял запах разложения. Тела умерших от «Пурпурного» почти не источали запахов, но домашние животные, умершие от голода, продукты в обесточенных холодильниках, наполнили лестничные пролеты ароматом смерти и тления.

Знакомая до боли дверь. В квартире тихо, затхлый воздух словно не хочет пускать внутрь, толкая в лицо спертой стеной. Дошел до спальни матери, положил Юлю на разложенный диван, на котором она спала. Закрыл глаза, и спрятал лицо, положив её любимую кепку. Отстегнул от «Кедра» магазин и положил пистолет пулемет в руки девушке.