— Пока нигде, — грустно ответила девушка. — Вот уже три дня я пытаюсь к кому-нибудь наняться, но все безуспешно. В одном доме хозяйка сегодня днем уж было собралась взять меня к себе прачкой, да тут увидела на моей шее ожерелье, видно, приглянулось оно ей очень, раз уж попросила продать. А когда я отказалась, она мне тоже отказала.

— Так и надо было продать, — тут же заметил Султан. — Заработала б немного деньжат и купила бы себе другое, всего-то дел!

— Нельзя мне его продавать, это единственное, что осталось у меня в память о моей покойной маме. — На глаза Эли невольно навернулись слезы.

— Постой-постой, ты не плачь, — растерялся Султан. — Не можешь продать, так и не продавай, кто ж неволит? Голова на плечах, руки-ноги целы, что еще-то нужно человеку для счастья, верно?

Пропустив последние слова мимо ушей, Эли выпрямилась:

— О чем ты говоришь, Султан? Кто меня, дочь Пехлибея из Архота, может в чем-то неволить? Я — сама себе хозяйка, так всегда было и будет. Впрочем, мне уже пора идти. Прощай, Султан, быть может, когда-то мы еще встретимся.

— Постой, Эльнара! Куда это тебе пора идти? — воскликнул удивленный толстяк. — Ты же сама говорила, что у тебя нет дома.

— Я нашла себе временный кров на главном базаре города, там есть скамейки, покрытые мягкой соломой, — с достоинством ответила Эли. — Однако мне действительно пора идти. Вечером ворота запираются, и я могу остаться на улице под открытым небом.

— Но, Эльнара, такой молодой и красивой девушке, как ты, ночью опасно оставаться одной не только на улице, но и на базаре. Если хочешь, я могу предложить тебе свой скромный кров.

— У тебя есть дом? — удивилась Эли.

— Ну, не то что бы такой уж большой дом, — немного смутился Султан, — но там по-своему уютно и хорошо.

Лачуга Султана находилась позади одной из мечетей. Это была старая хибара, состоявшая из маленькой комнаты и крохотной кухоньки, прилепившаяся одним своим боком к забору мечети. В комнате стоял кособокий шкаф со скрипучими дверцами, широкий и низкий деревянный сундук, служивший столом, глинобитная лежанка, покрытая куцым матрацем и тонким одеялом, сшитым из лоскутков. В углу моргала покрытая толстым слоем копоти масляная лампа, настолько древняя, что казалось, будто попала сюда из какой-то сказки.

Гостеприимный хозяин великодушно уступил Эльнаре свое ложе, а сам перебрался на сундук, удивительным образом выдерживавший его немаленький вес. К большому удивлению Эли, за последние три дня не имевшей и крошки хлеба во рту, Султан накормил ее вкусным ужином, который состоял из свежих лепешек, куска вяленого мяса, чашки сметаны и горячего чая с медом. Стараясь не показывать, как она на самом деле голодна, девушка медленно ела и думала, что более вкусной пищи в жизни не пробовала. Перед тем, как лечь спать, хозяин достал из своего объемного сундука большой теплый чапан и укрыл им свернувшуюся калачиком Эльнару.

— Спасибо за заботу. — Эли благодарно улыбнулась Султану. — Но откуда у тебя эта вещь?

— Слишком хороша для моего бедного дома? — догадался приятель. — Пожалуй, ты права: тут в кое-каких местах даже сохранились остатки золотых ниток. Наверное, он выглядел очень здорово, будучи новым. Знаешь, этот чапан в моем доме уже столько лет, сколько я себя помню. Однажды в детстве я случайно услышал, будто бы он принадлежал моему отцу.

— А кто он, твой отец? — негромко спросила Эльнара.

— Да я и сам не знаю, — пожал плечами Султан. — Мать никогда мне ничего о нем не рассказывала, а когда я спрашивал ее, она всегда уходила от ответа. Правда, сведущие люди сказывали мне, что был он якобы каким-то важным человеком: то ли ханом, то ли султаном, потому, мол, мать и назвала меня Султан. Из-за этого имени меня в детстве мальчишки часто дразнили, даже обижали. Помню, я убегал домой и плакал от обиды. Ну как же, у всех есть отцы, а у меня нет. А вот теперь, когда повзрослел, порой думаю: чем черт не шутит, вдруг мой отец и в самом деле был султаном? Ты только представь, Эльнара, — оживился Султан, — однажды в мой скромный дом входят стражники в сверкающих доспехах и, низко кланяясь, говорят мне, что мой отец, только сейчас случайно узнав о моем существовании, горит желанием немедленно увидеть своего единственного наследника, поскольку сам он находится уже почти что на смертном одре. Я бегу, нет, мчусь на быстроногом скакуне в роскошный дворец и успеваю получить благословение моего почтенного отца. А спустя время нахожу мальчишек со своей округи, уже женатых взрослых мужчин, и говорю им: «У меня был отец, и какой отец!»

— Знаешь, даже если твоим отцом был не султан, а какой-нибудь дехканин или ремесленник, — задумчиво произнесла Эли, — я думаю, он был хорошим и добрым человеком, ведь в твоих жилах, Султан, течет его кровь, а это главное. Богатство, друг, — дело наживное.

— Ты так говоришь, будто в твоих руках когда-то побывали большие деньги, — удивился толстяк словам юной девушки.

— Ну, не совсем так, скорее, могли бы быть… — рассмеялась Эльнара и, вынув из кармана камзола свиток, протянула его приятелю. Тот долго вертел его в своих руках, с любопытством разглядывая дорогую душистую бумагу, изящную парчовую ленту и большую замысловатую печать, а потом вернул обратно, с сожалением заметив: