— А потом?

— Потом вернусь к своему обычному, тщедушному существованию, — рассмеялся он, — боже, знал бы ты как неловко вести весь этот разговор! — мне было плевать на его ёрничество. Оглядев нового знакомого, я осторожно пощупал его бицепс. Действительно хилые мышцы.

— То есть без эликсира ты ноль?

— Нет. Без эликсира я просто не имею статов, понимаешь? Вернее как, — он почесал затылок, — они у меня есть, просто посчитать их также как у тебя не получится. Эликсир в твоём теле — это лишь средство без управления. А управление находится вот здесь, — он коснулся моего плеча, — эта штука программирует маленьких, эээ, роботов, внутри Эликсира и те производят нужные изменения и поддерживают их. Вот, повысишь выносливость например, а…

— Только не выносливость! — взмолился я.

— А что с ней не так? — Фёдор искренне удивился.

— Распределение не очень удачное, я… У меня двадцать выносливости и всё, остальное по единице, — выложил я, решив не откладывать унижение на потом.

— Да брешешь! Покажи! — я замешкался, — давай, не бойся. Кое-что гляну заодно.

Что мне терять, пускай глазеет. Расстегнув застёжки на плече, я позволил пареньку воткнуть щуп в плечо. Насвистывая какую-то мелодию, он достал планшет и подключил другой конец щупа к нему. Подождите-ка… Резко подавшись вперёд, я ухватил его за горло.

— Ты один из них, да?

— Чего?

— Что вы со мной сделали??

— Да чего ты взъелся, отпусти, слышишь…

— Я уже видел такую побрякушку, у докторов в Сервариуме, — процедил я.

— Больной! Я купил её, она моя! Слышь, да завязывай, у нас что угодно можно найти! — он выглядел испуганным. Неужели говорит правду? Я отпустил его. Откашлявшись, он поправил одежду. — Псих ненормальный.

— Нормальный. Я у вас тут новенький, реагирую как могу, — виновато буркнул я, и тут же осел на пол, схватившись за живот.

— Что с тобой?

— Так, ерунда… — прижав ладонь к ране, я взглянул на пальцы. Кровь.

— Ты ранен? Покажи!

Федя усадил меня в кресло и склонился к животу. Дорогая ткань комбинезона и так была порвана, но он разорвал её окончательно. Поцокав языком, он оторвал окровавленный пластырь и произнёс: