Перед тем, как был подан ужин, я умылась и переоделась в сухую одежду, а позже состоялось знакомство с мадам Виолеттой Руазон, женой Виттора и матерью Женира. Она оказалась невысокой сероглазой брюнеткой, слишком худой для здоровой женщины её лет. Да и цвет лица у хозяйки дома был каким-то нездоровым. Мне показалось это странным, особенно учитывая тот факт, что её муж первоклассный врач. Тем не менее, несчастной эта женщина не выглядела, радостью, впрочем, тоже не искрилась.

За столом я сидела напротив Женира и украдкой любовалась им. Без своих странных очков блондин выглядел весьма привлекательно. Его короткие светлые волосы, разметавшиеся в лёгком беспорядке и ниспадающие на разноцветные глаза, обрамляли лицо с прямым носом, чувственными губами и широким основанием челюсти, переходящим в узкий подбородок. Мощный разворот плеч придавал ему мужественности, а длинные музыкальные пальцы, изящно удерживающие столовые приборы, говорили о его утонченности.

В беседу хозяев я не вмешивалась, предпочитая деликатно отмалчиваться. Они на это никак не реагировали, а вот Женира мое поведение чем-то забавляло, потому что я частенько ловила на себе его мимолетные взгляды и задумчивые полуулыбки. Я смущалась, но не переставала пребывать в трепетном ожидании очередного знака внимания.

Когда ужин закончился, молодой блондин вызвался довезти меня до общежития, чтобы я снова не попала ни в какую историю. То, что причиной этой самой «истории» стал он сам, Женир предпочел забыть. Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Прошу, мадмуазель! — мужчина распахнул передо мной дверь своего изобретения и помог сесть. — И глазом моргнуть не успеете, как окажетесь на месте! Поехали!

Странный аппарат, называемый Жениром автомобилем, снова затарахтел и покатился по дороге. Во время пути мы почти не разговаривали. Мужчина смотрел вперед, боясь, что в сумерках не заметит кого-то из прохожих, а я судорожно решала, стоит ли говорить о том, что в общежитии я больше не живу, а новое место для ночлега так и не нашла. Можно было бы, конечно, попытаться рассказать о своей беде и между делом напроситься остановиться в большом доме семьи Руазон. Но я не привыкла клянчить и выпрашивать, предпочитая решать проблемы самостоятельно.

Ситуация разрешилась сама собой. Не давая опомниться, Женир помог мне выйти из машины, провел до ворот, попрощался, дождался, когда я скроюсь за дверью общежития, и уехал с чувством выполненного долга.

— Студентка Данкрафт, — раздался голос вахтерши, сидящей за большим столом в фойе, — полагаю, вы запамятовали, что на этот учебный год комнату вам не выделили.

Я обернулась, посмотрела в выцветшие глаза вредной седовласой старушки и, ничего не отвечая, вышла из корпуса с гордо поднятой головой. Правда, оказавшись без свидетелей, я уже не выглядела такой уверенной. За плечами было здание общежития, а впереди город, на который неумолимо опускалась темнота.

Ничего лучше, чем отправиться на вокзал и попытаться подремать на неудобном стуле в зале ожидания, я не придумала. Надежнее перехватила свой саквояж и решительно зашагала по улице, освещенной тусклыми желтыми фонарями. Спешить мне было некуда, поэтому я украдкой рассматривала прохожих, пытаясь угадать, куда они идут.

Высокий брюнет с обеспокоенным лицом и длинной красной розой в руке, выглядывающей из черной плащ-накидки, явно опаздывал на свидание. Шумная стайка молодых аристократок, выпорхнувшая из дорогой кареты, по-видимому, направлялась в закрытый женский клуб, расположенный на этой улице. Двое нетрезвых мужчин, вышедших из питейного заведения и удерживающих друг друга от падения, должно быть, пытались попасть домой. Неспешно прогуливающийся седобородый старик с черной тростью, судя по всему, решил совершить небольшой променад перед крепким и спокойным сном.

Я так увлеклась своей игрой, что не сразу заметила, как оказалась у массивного здания железнодорожного вокзала. У входа постоянно дежурили извозчики, ожидая пассажиров с большим количеством багажа и туго набитым кошельком, недалеко от них расположились констебли, отправленные сюда на дежурство для поддержания правопорядка и решения спорных вопросов, а чуть в стороне виднелась небольшая закусочная, работающая без выходных и перерывов.

За спиной послышался звук приближающейся кареты — я тут же отпрянула в сторону и прижалась к каменной стене здания. Черный лакированный экипаж, запряженный двойкой вороных лошадей, промчался мимо меня и остановился у главного входа вокзала. Спрыгнувший с козел лакей распахнул дверь и передал вышедшему на улицу темноволосому мужчине в свободном плаще большой дорожный саквояж. Отдав какие-то распоряжения, незнакомец уверенным шагом добрался до строения и скрылся за массивной дверью. Лакей же снова уселся рядом с кучером, и карета уехала.

— Ездят тут всякие, — буркнула я, вспомнив, что второй раз за день чуть не попала под колеса, и вошла в здание вокзала через одну из боковых дверей, которая вела сразу в зал ожидания для непривилегированных слоев населения.

Просторное помещение с высокими потолками и колоннами было почти полностью заполнено простыми деревянными скамейками и стульями, вызывающими боль в спине и других частях тела при долгом ожидании. Через большие окна на противоположной стене был виден перрон, слева, над входом в билетные кассы, висели массивные часы, а справа располагалась дверь, ведущая к платформам.

Людей в зале ожидания было достаточно много. Я не сразу пробралась к пустующему месту, преодолев сначала двух женщин, устроивших небольшой перекус прихваченной с собой жареной курицей и ароматными хрустящими огурчиками; неизвестного господина в необычном толстом халате и странной шапке, больше похожей на намотанное полотенце; ораву шумящих детишек разного возраста под предводительством матери и суровой нянюшки, а также уставшего музыканта с гитарой в руках.

Первые десять минут моего пребывания на вокзале прошли хорошо. За это время я успела рассмотреть почти всех, кто присутствовал в зале, пересчитать колонны и рассмотреть арочные своды потолка. А потом пришлось срочно пробираться к кассам, потому что со стороны платформы в помещение вошли два констебля, которые проверяли у присутствующих наличие билетов на поезда.

В этой части вокзала очереди обычно собирались у небольшого окошка, за которым сидел служащий, продающий билеты, но в этот раз все столпились недалеко от входа в зал ожидания повышенной комфортности. Мне стало любопытно, что там произошло, и я подошла ближе.

За высокими спинами стоящих передо мной мужчин разглядеть что-то было весьма проблематично, а вот услышать — вполне.

— Его отравили, — сказал кто-то, находящийся в гуще событий. — Яд мне неизвестен. Или отравитель смешал несколько снадобий, чтобы сработало наверняка.