– А если подмосковная и новгородская братва объединятся и выкатят нам ультиматум. Типа хотите жить – идете под нас?

– Никто же не запрещает нам послать их в пешее эротическое, верно?

Министр задумался, потом спросил:

– Кто сильнее? Мы или они?

– Трудно сказать. У них есть несколько хорошо сохранившихся воинских частей в Подмосковье – они, кстати, охотно у нас покупают все, что мы продаем. Другое дело – насколько командование этих самых частей поддержит какие-то бандитские движения. Они все-таки военные, у них свои понятия, хотя они вынуждены подстраиваться под тот мир, в котором мы все оказались. Ну и… вести боевые действия за тысячу километров от базы теперь, после Катастрофы, с противником, сидящим на хорошо укрепленной местности, опасно само по себе. Одно дело – действия диверсионных групп, и совсем другое – идти на захват и удержание хоть какого-то города. Ну ладно, что-то они захватили – а держать и снабжать как? Они же должны понимать, что мы на своей земле и добром не отдадим ничего.

Министр начал снимать палки с мангала, сбрызгивая их водой с лимоном из полторашки с пробитой крышкой.

– Я тебя понял.

Девятьсот тридцать первый день Катастрофы

Удмуртия – вообще странное место во многих отношениях. В том числе и в системе власти.

Это национальная республика – как до Катастрофы, так и сейчас, – но при этом две трети населения составляют русские. Основных национальностей три – русские, удмурты и татары, – а сама республика создана уже Лениным из куска Вятской волости. Но при этом в республике есть Госсовет, как будто она многонациональная и сложная, как Дагестан, а президент избирается на Госсовете. В Госсовете ровно девяносто депутатов, хотя для такого населения – и это много.

Но в условиях Катастрофы эта система оказалась рабочей, только депутатов переизбрали. Совет превратился в собрание представителей трудовых коллективов, которые совместно решали, как выживать, и налаживали взаимодействие между собой. Совместный труд намного облегчал взаимопонимание, в труде сразу видно, кто партнер, а кто халявщик. По сути – вернулись лет на семьдесят, даже сто назад, когда заводы были центрами жизни и обеспечивали своих рабочих всем. У завода – и поликлиника, и колхоз подшефный, и жилье он строит и обслуживает.

Госсовет находится за горкой, где Вечный огонь, в здании постройки позднего Брежнева. Если стоять лицом к нему, то по левую руку будет так называемая президенция – здание главы республики, и рядом – правительства. Оно хорошо чем – это комплекс исторических и современных зданий бывшего Арсенала, он образует почти правильный замкнутый прямоугольник, который легко оборонять. Еще он находится на горе – господствующее положение, рядом или почти рядом две главные улицы города, идущие параллельно – Пушкинская и Удмуртская, последняя – это шоссе, она и переходит в Воткинское шоссе. От президенции – легкий доступ к большей части города по этим двум улицам, все отлично просматривается и простреливается, а кроме того, есть прямой выход через каскад площадей – прямо на набережную, а там и оружейный завод, хоть по земле, хоть по воде – там пристани стоят, и теплоходы есть. Ну и на площади же – две крупнейших гостиницы города: «Центральная» и «Парк Инн», где удобно жить командированным и иногородним.

После Катастрофы так получилось, что пришлось вернуться к системе власти ранних девяностых. Выбрать какого-то одного главу республики – значит, внести раскол уже на этом этапе, потому пришли к советскому решению. Есть правительство, которое ведет хозяйственные дела. Есть Госсовет, который является высшим органом власти, из Госсовета избирается президиум из двенадцати человек, которые работают на постоянной основе и не загружены ничем иным. Президиум Госсовета избирает председателя президиума Госсовета. Таким образом – получалось удовлетворить худо-бедно все притязания на власть и каждого хоть по минимуму, но удовлетворить. Тем более что количество депутатов Госсовета было больше девяноста – каждая территория, переходившая под нашу руку, присылала своих депутатов.

Председателем Президиума Госсовета был Синцов. Он не был директором завода, и это было сделано по двум причинам. Во-первых, таких монстров (в хорошем смысле слова, вы не подумайте), как Белобородов, Собин или Чугуевский еще поискать, а во-вторых, Волков, тварь, сдал республику, и до Катастрофы все предприятия возглавляли пришлые, москвичи в основном. А Синцов был человеком интересным – уехал в Москву, сделал карьеру в госбезопасности, получил генеральское звание. Причем начинал он обычным опером в первом отделе «Ижмаша», где все опера – не отставные или в действующем резерве, а кадровые сотрудники госбезопасности. Так что хозяйственные дела он по минимуму, но знал. Когда все началось, он уже был в отставке и находился в республике… а в Москву ехать смысла не было никакого – к кому, зачем? Так он и стал сначала депутатом, потом членом президиума, потом председателем президиума. Он знал меня, а я знал его через Димыча – местного опера госбезопасности, моего друга, – как раз к нему я пришел, когда все началось, мы первыми организовывали сопротивление, когда все еще только клювами щелкали и думали, в какую сторону бежать, мы первыми на неофициальных контактах, в обход начальства собирали актив полиции, ГИБДД, ФСБ, местного УИНа, готовый реально действовать, а не ждать, пока пушной северный зверек вовсю разгуляется в городе. Димыч его и нашел. Синцова.

Машины сейчас бросали прямо на площади – никому до того дела не было, как удобно, так и делали. Собирались мы на совещание не в здании Госсовета, а в здании правительства, оно было построено замкнутым четырехугольником, с внутренним двориком. Внутренний дворик… сейчас его уже не было, там была постоянная казарма ОМОНа в городе и депозит – один из складов с оружием.

Внизу было все как и ранее, только грязновато – не до того. Надпись над рамкой металлоискателя – «Длинное сдаем в гардероб, короткое разряжаем в присутствии охраны». Но совсем без оружия никто не оставался даже здесь, причина – человек ведь может в любом месте умереть, потом встать и пойти кусать других людей. Тем более в таких местах, где власть – люди-то тут пожилые.

Помню, еще до Катастрофы здесь бывал… все шутил… борьба с терроризмом по-удмуртски. Где сейчас те шутки… где сейчас то время.

Около зала заседаний уже толпился народ… пока не все были. Я подошел, поздоровался, с кем по чину, тоже включился в разговор.

Через несколько минут в сопровождении двух прикрепленных из ФСБ появился Синцов. Разговоры смолкли, мы начали заходить…