Квелл выглядел так, будто все, что он только что услышал, относилось как раз к такой категории. Но, набравшись терпения, он тем не менее расспрашивал всех, и один за другим они рассказывали ему все, что знали. Инспектор не делал никаких пометок и ничего не записывал. Возможно, у него была хорошая память. После того как с этим было покончено и он узнал о воющих сиренах, о бомбах, которых все ждали, но которые, слава богу, так и не упали на Лоутон, о пище, которую приходилось в те дни есть и которую никто терпеть не мог, о тайных сборищах в туннелях, которые они тогда называли водоводами, Квелл взял у каждого адрес и номер мобильного. Он сказал, что, возможно, позвонит, чтобы узнать еще что-нибудь. И попросил вспомнить, не пропадал ли кто-нибудь без вести в то время. Розмари написала их телефонный номер, а Морин вытащила из ящика фирменный бланк с наименованием строительной фирмы Джорджа и Стэнли.

Стэнли вывел Спота в сад, потому что почувствовал, что щенок может испортить ковер в гостиной. Майкл Уинвуд сказал, что, поскольку они живут недалеко друг от друга, она в Сент-Джонс-Вуд, а он в Уэст-Хемпстеде, Дафни подбросит его домой. Дафни вытащила из сумочки карточку, а затем случилась странная вещь. Должно быть, две карточки слиплись между собой, когда она наклонялась через стол, чтобы передать одну из них инспектору Квеллу. Вторая отделилась и упала на пол. В то время как Розмари забирала пальто из прихожей, Алан быстро наступил на карточку. Он был абсолютно уверен, что этого не заметил никто, кроме Дафни. Та перехватила его настороженный взгляд и едва заметно улыбнулась. К тому времени, когда Розмари возвратилась, Алан ухитрился поднять карточку, предусмотрительно «уронив» носовой платок.

Автомобиль Дафни оказался не дорогим итальянским или немецким лимузином, который, возможно, ожидал увидеть Майкл, а серебристой «Тойотой-Приус», к тому же не новой. Дорога через лес выглядела почти такой же, как и во времена его молодости, но старые названия, казалось, не сохранились. Знал ли теперь кто-нибудь, что подразумевалось под окольным путем Уэйка или Новой Эппинговой дорогой? Дафни вела машину уверенно, даже непринужденно. Он ожидал, что, прежде чем сесть за руль, она переоденет обувь, сменив туфли на что-нибудь более практичное, но на ее ногах были все те же высокие каблуки, и это вовсе ей не мешало.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил он.

— Довольно бессмысленная затея. — Они пронеслись через туннель Белл-Коммон, повернув на Уолтем-Эбби. — В тот год как раз умерла твоя мать, не так ли? Ну, то есть когда мы собирались в том подземелье. Должно быть, тебе пришлось нелегко.

Несколько замешкавшись, Майкл ответил:

— Просто все так думали, что она якобы умерла. Мой отец все выставил так… Но она не умерла. Просто уехала с кем-то отсюда. Я подозреваю, что с каким-то мужчиной. У них с отцом был ужасный брак. Мне было всего девять лет, но я хорошо помню, как они кричали друг на друга. Как будто все происходило вчера. Отец сказал мне, что она не умерла, но я никогда ее больше не увижу. И все эти годы я никому ничего не рассказывал. «Ей никто из нас не нужен, — сказал тогда он. — Никого из нас она видеть не желает».

— Но ты же виделся с ней?

— Нет, никогда. Меня оставили с отцом. У него был какой-то сердечный недуг, своего рода болезнь сердца, и это сильно сказывалось на его самочувствии. Ему я тоже был не нужен. Меня отправили жить к тете Зоу. На самом деле она приходилось папе двоюродной сестрой. Но Зоу оказалась прекрасной женщиной, она была очень добра ко мне, и с ней жилось хорошо. Я ее очень любил. И до сих пор люблю, ведь она, слава богу, все еще жива.

Дафни кивала, но некоторое время ничего не говорила. Они сейчас проезжали через какую-то сельскую местность, и Майкл подумал, что это Грин-Белт, на самой окраине Хартфордшира.

— А они что же, развелись, твои родители?

— О таких вещах взрослые детям не говорили. По крайней мере тогда. Разве ты не помнишь?

— Да, помню… А как же твой отец?

— Он сейчас в приюте для престарелых. С тех пор как я оказался у Зоу, я с ним больше не жил. Мои родители, должно быть, все-таки развелись, потому что он потом снова женился. Вплоть до того времени, когда мы играли в водоводах, у меня не было счастливого детства, но потом все наладилось. Потом я чувствовал себя отлично.

— У меня детей нет, — сказала Дафни. — А у тебя?

— Двое. Один большую часть времени проводит в Америке, а другой торчит в Гонконге.

На это сказать было, в общем-то, нечего. Фраза «Ты, должно быть, скучаешь по ним» просилась на язык, но Дафни не любила банальности. Она свернула с Хендон-Уэй и выехала на Форчун-Грин-роуд. Потом свернула на улицу, где в высоком доме из красного кирпича жил Майкл.

— Спасибо, что подвезла, Дафни.

— Мне просто было по пути, — ответила она.

— Зайдешь на минутку?