С убийством Мирбаха Советская Россия оказалась на волоске от войны. И ситуация час от часа ухудшалась. Левые эсеры начали военные действия, заняли центральный телеграф, призвали части гарнизона их поддержать, стали расставлять военные посты в Москве, захватывать учрежденческие автомобили, брать заложников. Мятежники планировали захват Кремля, арест Ленина и всех неугодных им делегатов съезда.

Дело шло к насильственному изменению политики Советской власти. Как потом выяснилось, мятежники располагали почти 2 тысячами штыков, 8 орудиями, 64 пулеметами, несколькими броневиками. Левые эсеры вероломно разрывали свой союз с коммунистами, с Советской властью, а те, что были в ВЧК (Александрович, Попов), использовали свое положение, чтобы попытаться отрезать «головку» ВЧК, перетянуть основные ее силы на свою сторону или нейтрализовать их. Непосредственно в ВЧК треть сотрудников была левоэсеровской.

Петерс терпеливо ждал сообщений от Дзержинского. Но ничего достоверного не поступало. Стало только известно, что убит германский посол. Екаб быстрым шагом отправился к Большому театру, где заседал съезд Советов. С ним был его помощник Иван Павлуновский, за месяц до этого начавший работу в ВЧК, партиец с пятого года. Он выполнял в Петроградском ВРК важные поручения и доказал, что на него можно во всем положиться. У театра Петерса ожидал член коллегии ВЧК В. В. Фомин. Здесь же оказался и Александрович, который сказал:

— В отряде Попова что-то неладно. Поедем, разберемся.

Екаб переглянулся с Павлуновским, пожал плечами (Петерс отвечал за охрану делегатов и не мог далеко удаляться, Александрович это знал). Провокация не удалась.

В театре Петерс узнал подробности: левые эсеры начали мятеж, арестовали Дзержинского. Этому трудно было поверить, но Екаб давно привык к неожиданностям.

Мятеж левых эсеров крайне обострял политическую ситуацию, грозил очень серьезными последствиями. В. Д. Бонч-Бруевич рассказывал, что, получив известие о том, что случилось с Дзержинским, «Владимир Ильич нельзя сказать побледнел, а побелел. Это бывало с ним тогда, когда охватывал его гнев или нервное потрясение при весьма опасных и неожиданных обстоятельствах».

В Большом театре, на съезде, где страсти то затихали, то накалялись, пока ничего не знали о происходящем. Среди гостей съезда были иностранные дипломаты: в директорской ложе сидел английский представитель Локкарт, рядом — французский генерал Лаверн, члены других миссий. Они слушали выступавших рассеянно, выражение их лиц было такое, словно вот-вот узнают о чем-то экстраординарном. Сведения должен был доставить английский агент с паспортом на имя сэра Рейза, якобы корреспондента телеграфного агентства Рейтер.

И вот «сэр Рейз» мягкой, кошачьей походкой вскользнул в ложу к Локкарту, он сообщил давно ожидаемое — в городе происходят вооруженные столкновения и совсем неприятное — театр оцепили латышские стрелки, ими заняты все выходы. Лица дипломатов вытянулись, господа судорожно стали рыться в карманах, отыскивали какие-то бумаги, рвали их на мелкие клочки, засовывая обрывки под обшивку бархатных кресел.

Инициативу в борьбе с мятежниками взял на себя Петерс, он стал действовать, не ожидая ничьих указаний, исходя из обстановки. Дзержинский, к сожалению, помочь теперь не мог.

«В отряде Попова решились на арест председателя ВЧК, значит, отряд теперь против нас? А у них сила не малая, на довольствии тысяча человек, но реально будет около 600 бойцов!» — размышлял Петерс. Они с Фоминым без шума отвели «поповцев» из охраны Большого театра и заменили их бойцами из отряда самокатчиков, служивших в ВЧК. Усилили охрану латышскими стрелками, особенно на выходах из театра. Низкие, приземистые автоброневики у театра заурчали трескучими моторами, развернулись, угрожая пулеметами. Павлуновский остался с охраной, строго потребовал от нее бдительности и неуступчивости.

Петерс вернулся на Лубянку, позвал к себе членов коллегии ВЧК коммунистов Лациса, Фомина, Полукарова и других; договорились о плане действий, распределили обязанности. После этого позвонил в штаб Попова, потребовал к телефону Дзержинского. Там распоряжался Александрович, который сначала соврал — мол, Дзержинский занят, а потом признал, что председатель ВЧК под арестом и к телефону его не допустят. Петерс резко сказал в трубку:

— Вы себя ставите вне закона, и ВЧК примет меры! — бросил трубку на рычаг.

— Сволочи и канальи! — добавил он слова, очень редко при его мягкости и деликатности им произносимые. Между бровями у Екаба легла тяжелая складка, как и всегда в минуты крайнего напряжения сил.

Вскоре Петерсу передали требование Ленина: задержать фракцию левых эсеров на съезде в качестве заложников. Он поспешил к Большому театру, оставив за себя Лациса, уверенный, что на Лубянке теперь все в порядке. Но Екаб еще не дошел до театра, как к Лацису ворвался наряд, посланный Александровичем. Мятежники заняли здание ВЧК, арестовали Лациса.

Взяв Большой театр под полный контроль, латышские стрелки приступили к операции. Со сцены объявили, что большевистская фракция хочет провести свое отдельное заседание — это в общем-то никого не удивило, такое тогда бывало часто. Большевики покинули театр и направились на Большую Дмитровку. Тактическая уловка поначалу удалась. Но она раскрылась, как только левые эсеры тоже попытались покинуть театр, а их стали задерживать и возвращать в зал. Им пришлось сдать оружие.

К выходу заторопились и представители дипломатических миссий. Проверив документы, дипломатов выпустили. Долго рассматривали паспорт и корреспондентское удостоверение «сэра Рейза», но выпустили и его.

Левым эсерам объявили, что они задерживаются до особого распоряжения, и (как того требовал Ленин) было еще сказано, что за жизнь Дзержинского и других арестованных товарищей авантюристы ответят своими головами. М. А. Спиридонова — лидер левых эсеров — и группа ее ближайших сообщников остались в театре и были нейтрализованы.

Неожиданно захватившие здание ВЧК мятежники устраивались в нем, выставили охрану. У Петерса под рукой еще были силы и можно было попробовать выбить эсеров оттуда. Но хватит ли бойцов? Не слишком ли много будет жертв?

Петерс пошел на хитрость. Он позвонил секретарю ВЧК Левитану и предложил передать начальнику караула приказ, якобы поступивший от самого Попова: выслать людей в Сокольники для «ареста банды контрреволюционеров». Левитан так и сделал, и часть мятежных солдат выехала в Сокольники. Позиции «поповцев» ослабли. Находившиеся в ВЧК члены коллегии И. К. Ксенофонтов и В. И. Савинов, воспользовавшись измененной ситуацией, вызвали отряд балтийских моряков под командованием А. Я. Полякова и с их помощью обезоружили караул, выставленный левыми эсерами, арестовали около 40 солдат. Контроль над зданием ВЧК полностью перешел в руки тех, кто остался верным Советской власти.