— Господи, да что с тобой! — не понимал Джейсон, взволнованно касаясь меня, а я хрипела, пытаясь сделать вдох. Внутри все отекло и онемело, перед глазами круги черные, сознание ускользало, только страх и боль остались, потом темнота, глухая и вечная.

Очнулась я с головой между коленями.

— Дыши медленно и ровно, — приговаривал Джейсон, поглаживая меня по спутанным темным волосам. — Алло, доктор Миллер, извините, что так поздно…

— Не нужно врача, — сказала тихо, полностью очнувшись ото сна. Это какое-то помутнение или раздвоение. Может, я лунатиком стала? Никогда ничего подобного со мной не происходило. Я словно себя потеряла.

— Все нормально, просто дурной сон приснился.

— Давай все же…

— Не нужно, — мягко настояла я. Джейсон кивнул и, сняв с меня пальто, понес наверх.

Когда я оказалась в неглиже и полностью укутана одеялом, он придвинул к постели низкое, светло-серое кресло и сел напротив.

— Ты собираешься так всю ночь сидеть? — ошеломленно шепнула я.

— Да.

— Не нужно, ты что. Это у меня от нервов.

— Дэдэ, во избежание моего невроза, я буду рядом. Мне так спокойней.

Я закусила губу, чтобы не всхлипнуть. Слезы отчего-то градом покатились по лицу, капая на руки. Я любила его. После всего, что было, любила. За все и вопреки всему. Отвратительный характер, цинизм и эгоизм его любила. Без этого Джейсон Сторн был бы другим человеком. Но он умеет волноваться, сопереживать и признавать вину — это тоже он, Джейсон. А все, что не умеет, возможно, я смогла бы научить.

— Ляг со мной, — попросила, незаметно вытирая слезы. Джейсон без лишних вопросов устроился на соседней половине. Он не дотрагивался до меня — не обнимал, не приставал, — но я чувствовала его молчаливую поддержку, понимала, что сейчас я не одна. Он волновался, беспокоился. За меня беспокоился! Я прикрыла глаза, обнимая подушку. Наверняка, Джейсон сейчас думал, что у его жены неслабое расстройство психики, но я была уверена, что он не станет использовать это против меня. Еще неделю назад казалось, что между нами больше никогда не будет ничего личного, сокровенного, интимного, что я не смогу простить его за недостойное поведение, а теперь готова доверить ему даже свою жизнь.

Уснуть я так и не смогла. Боялась возвращения в кошмар. Такого реального, всепоглощающего страха мне чувствовать еще не доводилось. Даже когда узнала про болезнь отца. Наша беда была реальной. Страшной, несправедливой, но все же реальной, а чувство, испытанное в полусне, необъяснимое и даже потустороннее.

Я осторожно села в постели, стараясь не тревожить спящего Джейсона, но он, кажется, тоже не смог уснуть.

— Что случилось? — спросил ровно, но я слышала несвойственные нотки беспокойства в голосе. Неужели мой неисправимый мерзавец становится человеком? «Не твой», — шепнул противный внутренний голос. Да, я помню, помню.

— Мне страшно, — ответила честно. — Боюсь, что сон повторится. Пойду, заварю чай.

— Давай я. — Он накрыл мою ладонь своей, сжимая, делясь своей силой. На меня столько всего навалилось, странно даже, что шизофрения не началась. А может, началась? Я бы даже не удивилась. И не испугалась — теперь я не одна. А ведь Джейсону тоже понервничать пришлось. Возможно, ему тоже страшно, но и он больше не один. Я потянулась к нему сама, уткнулась носом в щеку, вдохнула терпкий аромат средства после бритья, нашла губы и нежно поцеловала. Да, мое слово ничего не стоит. Да, я не могу жить с ним и не быть его. Я уже его. Дети, крепнувшие во мне день ото дня, его. Так зачем мучить нас обоих?

Джейсон подхватил меня под бедра, усаживая сверху, вдавливаясь в меня пахом. Он хотел, но ждал, когда я созрею и упаду в руку, как спелая гроздь винограда. Когда признаюсь самой себе, что мы не можем не быть вместе физически. Да, наше душевное родство под большим вопросом, но моя чувственность выбрала этого мужчину.