Когда повернулся к женщине, удивился ещё больше: та раздевалась.

Аккуратно и спокойно. Полусапожки поставила под его стул, штаны и гимнастёрку повесила на спинку с большим знанием дела: чтоб не помять, но и одеть в случае чего – мгновенно. Затем пришёл черёд и защитных носок, и майки.

Когда на ней остались лишь бра и трусики-стринги, капитан спросила:

– А вам не жарко, майор? Присоединиться не желаете?

Дорохов, сопя, и чувствуя, как напряглось то, чему положено напрячься, медленно подошёл ближе. Да, он именно так представлял себе её тело, когда мысленно раздевал… Плотное, стройное. Ни капли жира, упругая смуглая кожа – похоже, сеансами в солярии капитан не пренебрегает.

Начальница «амазонок» не стала откладывать в долгий ящик, а сразу обняла, и принялась целовать лицо и шею, спину майора оглаживая руками. Она ничего не говорила, но сопела так… Сильнее его возбудить и невозможно!

Затем её губы нашли его. Вздох удовлетворения, когда он ответил, показал ему, что Алара настроена серьёзно.

И действительно – его одежду так аккуратно они не складывали. Правильней сказать, что они её порывисто разбросали по всей комнате. После чего майора буквально подтащили к кровати, уронили на неё, и оседлали.

Довольно долгое время Дорохов корме стонов и междометий ничего связного произносить не мог – не больно-то поговоришь, если рот занят долгими чувственно-возбуждающими поцелуями, а основное орудие – находится в работе… Да ещё в какой! Ну, это он осознавал в те моменты, когда они отрывали губы – чтобы отдышаться, а Алара ещё – и постонать.

Их пики совпали: он так понял, что она могла бы кончить давно… Но ждала его.

Когда всё к обоюдному удовольствию завершилось, и они, разгорячённые и запыхавшиеся, лежали рядом, прикрывшись простынёй, капитан первой нарушила молчание:

– Легче?

– Д-да… Это ты – из-за Азамата?

– Да. И из-за него тоже. И из-за девочек, Царствие им… И из-за тебя. (Ну, нравишься ты мне, чертяка уродливый!) И, конечно, из-за меня. В первую очередь – из-за меня. – в её бездонных глазах прочесть нельзя было ничего, но он по дыханию и лёгкой дрожи кончиков пальцев понял, что она… Тоже боится?!

Она, даже не глядя на него, сказала, словно читала его мысли:

– Да. Боюсь я, Сидней. Так боюсь, как никогда в жизни не боялась. Даже когда кардахов выкуривали из нор их крысиных на Прилуде, так не боялась. Или в Сомалли… Нет. Сейчас всё совсем по-другому.

Там хоть знаешь, чего ждать, и что враг – просто… Другой человек. Или хотя бы существо, похожее на него. А здесь… Расскажешь?

Дорохов понял, что рот опять криво ухмыляется – а то он будто не понял, зачем на самом деле пришла к нему женщина… В том числе, конечно, и для «снятия стресса самым эффективным способом». Но…

Но всё же червячок разочарования от ощущения того, что что-то унижающее его в этой ситуации (Его использовали!) есть, грыз где-то глубоко внутри: да, он знает, что не донжуан. А шрам через всю щёку и рот делает его если не совсем Квазимодо, то…

Далеко не красавцем, от одного взгляда на которого все красотки укладывались бы штабелями. Перед его постелью. Ожидая своей очереди. К крутому мачо.