Откуда-то с хвоста птицы меня окликнул голос Германа:

— Последыш, скачи-ка сюда!

Я быстро прибежал на зов и очутился в самом хвосте. Оказалось, что брюхо у крылатой хищницы можно было открывать. Сейчас по нему то вниз, то вверх сновали егеря, перенося какие-то коробки. Колю я уже знал. Герман представил меня остальным:

— Господа, познакомьтесь с новым членом экипажа.

Тут Герман запнулся. Подошла Мария.

— И как ты его назовешь, папочка?

Герман смутился, поскольку только сейчас понял, что так и не придумал мне имя. Над ним подтрунивал Ковалев, весело смеясь:

— Помните, доктор — как коня назовешь, так он и поскачет!

Герман отмахнулся от шутки, рассеянно улыбаясь, но потом, взглянув на меня, спросил:

— Тебя же я нашел?

Я с готовностью кивнул головой, понимая важность момента. Даже на цыпочки привстал, чтобы казаться значимее.

— А я, значит, егерь для ваших. Вот и будешь ты не егерь, а Игорь!

— Назвал бы Егором, — не унимался Ковалев, — в честь меня!

— Вот еще… — буркнул Герман.

— Так и запишем в судовом журнале, — подвела итог Мария. — Новый член экипажа — Игорь Мечников.

Все вокруг начали ударять в ладоши, попутно приветствуя меня ободряющими выкриками. Я не знал, что означает этот шлепающий жест — по всей видимости, что-то очень хорошее, потому что все улыбались. Они все искренне радовались, давая мне, бесправному последышу, настоящее имя! И не абы какое, а самое что ни на есть егерское — двойное. Я не смог сдержать слез и заплакал. Меня тут действительно считали за человека. За равного!

— Ну-ну! — приободрил меня Герман. — Нечего тут хныкать. Ты теперь член экипажа звездного крейсера «Магеллан». Звание твое будет — юнга! А служивым людям не пристало хныкать. Подобрать сопли, юнга!

Я никак не мог привыкнуть к тому, что не всё, что говорят егеря, нужно понимать буквально, а потому вызвал взрыв просто гомерического хохота экипажа, попытавшись запихнуть все, что вытекло из носа, обратно.

— Да чтоб тебя… — выругался Герман и отвел меня умываться.

Затем Герман вывел меня из птицы по опущенной рампе — так они называли ее открывающееся брюхо. Пройдя по короткому и холодному коридору, стены которого были сделаны, по всей видимости, из какой-то ткани, мы зашли в большой сруб.