Формально в визите товарища Жвалова ничего необычного не было, но приятной беседы ожидать не приходилось. После окончательной и разгромной победы, одержанной в поистине эпической схватке двух сверхгигантов, КГБ и МВД, сотрудники госбезопасности курировали почти все более или менее значимые милицейские дела, не утруждая себя лишними церемониями и процедурами, усвоив священное право победителей приказывать, вязать и решать. Мы понимали, что в конечном счете делаем общее дело, но чувствовали себя то крестьянской пехотой при конных рыцарях в недосягаемо сверкающих латах – это если повезло с куратором из Комитета, а то и вовсе жителями оккупированной территории, живущими в ожидании распоряжения идти за околицу и начинать копать ров. Дело «вежливых людей», несомненно, было значимым: в потерпевших фигурировали расхитители, валютчики и спекулянты, бандиты намекали на что-то, выбирая для нападений дни и даты государственной важности; но самым неприятным была крепнущая уверенность в том, что к действиям преступной группы причастны сотрудники милиции, а то и вовсе банда из них и состоит. Случай на катране у Алика показал, что налетчики не просто умеют, но и привыкли обращаться с оружием, причем специфическим образом: выстрелить именно в ногу в критической ситуации куда сложнее, чем жахнуть на поражение в грудь или живот. Добавить к этому умело оказанную первую помощь, прекрасную организацию и дисциплину, отличную информированность об уголовных элементах, понимание психологии жертв и тех, кто ведет расследование, – и выводы напрашиваются едва ли не однозначные. Это создавало некоторую напряженность как между отделами, так и в отношениях с куратором из Комитета, хотя своему я бы свечки ставил в церкви за здравие и молился еще, будь я верующим. Звали его Пегов, в дело он не лез, внезапными появлениями не пугал, спокойно принимал от меня рапорт раз в неделю, вежливо благодарил и исчезал до следующей среды. Золото, а не человек. И вот пожалуйста, Жвалов какой-то.

Он сидел за столом для совещаний спиной к двум большим окнам, и утреннее солнце, пробивающееся сквозь дымные облака, окружало его туманным светящимся ореолом. Средних лет, стрижка под бокс, мохнатые брови, мощные челюсти и подбородок настолько суровый, что им можно было бы колоть кирпичи. Несмотря на жару, одет в громоздкий серый двубортный пиджак, ворот рубашки туго схвачен широким узлом галстука. Большие руки с толстыми сильными пальцами сложены перед собой на тонкой кожаной папке.

Я сел напротив. Жвалов насупился и молча смотрел на меня. Может быть, ждал, что я сразу сознаюсь в измене Родине и шпионаже.

– Товарищ Жвалов, это капитан Адамов, руководитель оперативной группы, работающей по «вежливым людям», – представил меня полковник.

– Не очень много пока наработал, – отрубил Жвалов, мгновенно определив и дальнейший характер общения, и уровень моей заинтересованности в сотрудничестве. – Подполковник Жвалов, первое главное управление Комитета государственной безопасности, управление «К».

– Чем могу быть полезен контрразведке, товарищ подполковник? – поинтересовался я.

– Полезен – это слишком громкое слово в данном случае.

Он дал мне пару секунд, чтобы осознать сказанное, и продолжил:

– По делу о смерти Рубинчика будешь докладывать мне лично. Все материалы от второго отдела, протоколы, экспертизы я уже запросил. Все, что будет появляться нового, вот сюда. – Он постучал толстым пальцем по папке. – В случае появления любой информации – звонить немедленно.

– Насколько мне известно, – осторожно возразил я, – никакого дела о смерти еще нет. Причина не установлена. Да и потом, для меня Рубинчик – потерпевший в эпизоде разбойного нападения, так что…

– Не умничай, капитан, – перебил Жвалов. – Тебе не к лицу. Еще раз: незамедлительно докладывать обо всем, что ты или твои друзья нароете в отношении этого спекулянта, неважно, по факту смерти или в рамках расследования разбоя. Ясно тебе?

– Предположим, это понятно…

– Приятно удивлен.

– Предположим, это понятно, – невозмутимо продолжил я. – Означает ли это, что я больше не должен рапортовать о ходе расследования майору Пегову?

– Адамов, не прикидывайся дурнее, чем есть! – повысил голос Жвалов. – Пегову – Пегово, полковнику, – он кивнул на Макарова, – то, в чем ты перед ним должен отчитываться. Меня интересует только Рубинчик и все, что с ним связано. Доступно изложил?

Я посмотрел на Ивана Юрьевича. Тот кивнул и с тоской посмотрел в угол, откуда высовывались кромки портретов почивших генсеков.

– Так точно, предельно доступно.

– Вот и молодец. Может, в майоры выйдешь. К пенсии.

Жвалов встал, проигнорировал протянутую было руку приподнявшегося со стула Макарова и зашагал к дверям.

– Да… – Он обернулся. – И побрейся, Адамов. А то выглядишь, как…